— Ну да.
— Выгружайте, заносите.
Я победоносно посмотрел на мента и выскочил на улицу.
Выгрузили. Отметили путевку — штамп у Кости был, надо же! Отдал водиле путевку. В нее завернул двести рублей. Он был очень доволен. Уехал.
В Костином кабинете было уютно. Стол, стулья, видавший виды диван. Электрический чайник, колбаса, сыр.
— Так вы, значит, работать приехали?
— Ну да.
— Интересно. А у нас пока еще не было команды на прием журналистов.
Ну, вы поняли, что я подумал насчет «политической составляющей», «это очень важно» и «порешали вопрос». Как бы ему намекнуть?
— Слушай, Костя, — мы уже минуты две были «на ты», — мы тут, так сказать… ну, в общем, в некотором роде, по инициативе господина Соколстремского…
— Да ну?! Как интересно! Я вообще-то сам из его аппарата. Сюда прикомандировали. А про вас мне никаких директив не было.
Ну, вы поняли, да…
— Слушай, я когда сюда ехал, меня Нелюбов уверял, что все согласовано.
— Не сомневаюсь. Там — согласовано. Они просто забыли сюда сообщить.
— А что же делать-то?
— А ничего. Располагайтесь. Здесь, правда, не очень, но вы ж не на фестиваль ехали. Изучите город.
— А работать-то?
— А работать пока не над чем. Войска начали продвижение по Надтеречному району Чечни. Район дружественный. Сопротивления нет. Это я вам военную тайну раскрываю, но ее все знают.
— Клево. Ну так, может, нам тоже начать продвигаться?
— Начнете. Я вам только аккредитацию завтра справлю, и продвигайтесь.
— А согласования? Тебе ничего не будет?
— Да пошли они на хер. Надоели. Дальше Чечни не пошлют.
— Интересно. Мы с тобой в одном направлении думаем.
— А что интересного? Все нормальные люди всегда в одном направлении думают — в нормальном.
В этот вечер аппаратный работник Костя Смирнов составил нам компанию. Город не казался уже таким мрачным. Правда, и таким веселым, как в прошлую войну. Просто здесь еще не было войск, вышедших из боев. Все войска только собирались в них вступить. А вот раньше!
Я вспомнил свои ощущения 95-го или 96-го года, точно не помню. Возвращались мы из Грозного. Через Моздок. В нем надо было провести одну (одну!) ночь в ожидании борта на Москву. Так вот, было страшнее, чем в Грозном. Толпы пьяных людей с оружием. Никакой дисциплины. Никаких командиров. Орда. Нет, в принципе оно понятно — люди вышли из огня, надо «оторваться», все правильно. Но представьте себе пьяную толпу — неприятно, да? А пьяную толпу с оружием? А пьяную толпу с оружием и съехавшими от войны мозгами? И ситуацию никто не контролирует. Власти нет. Власть — сама толпа.
Нет, это были не враги, не оккупанты. Свои, наши ребята. Но вы ходили в Парк культуры в День десантника? Детский праздник. Так-то.
А самое главное, среди этих людей военных было мало. Военные как-то тихо выпивали. А на улицах куролесили ОМОНы, прочие люди в синей форме. Как раз те, кто при штурме населенных пунктов шли за спинами армейцев. В сопровождении своих грузовиков, в которые складывали все, что можно было вывезти из зачищенных кварталов. Вот в Моздоке они и отличались особым героизмом. Как же! Люди из «боев» вышли!
Вы заметили, как я их люблю? Не я один. Их еще вся армия любит. И весь народ.
Впрочем, я отвлекся. Ничего подобного в этот раз не было. Время еще не наступило. Но скоро наступит. А мы неплохо провели вечер. В ресторане было тихо. Несколько армейских. Несколько осетин. Наша компания выглядела странно. Повторюсь — Моздок, прифронтовой город, мы — один гражданский в камуфляже, один гражданский без камуфляжа, рокер, чечен и хохол.
Мы с Костей выпивали солидно, по-мужски. Дима быстро окосел и пытался говорить о музыке. По- моему, глупости. Во всяком случае, я его довольно резко одергивал. И грозился побрить наголо. Дима, в свою очередь, дразнил Руслана Мартанова — называл его Урус-Мартаном. Руслан не реагировал, потому что пил мало и смотрел на официанток. Вакула пил в меру, но мрачно. Наверное, скучал по своей девушке. Или по видеомагнитофонам.
На выходе из ресторана Руслан задал Косте вопрос, которого я ждал. Костя не ждал, но ничуть не удивился.
— Вон водила стоит. Здесь это через них делается.
Руслан подошел к водиле, перетер.
— Он адрес спрашивает.
Костя назвал адрес пресс-центра.
— А сколько привозить?
Костя обвел нас взглядом.
— Мужики, не советую.
— Руслан, — кричу я, — лучше ни одной.
Руслан кивнул головой, что-то сказал водиле и подошел к нам.
— Одну привезет. Но только вы уж не лезьте.
— Костя, — говорю, глядя на Руслана, — а ты не советуешь по какой причине — по эстетической или медицинской?
— И по той, и по другой.
Вот, думаю, мало нам проблем.
— Но эстетическая часть гораздо страшнее медицинской, — продолжил Костя Смирнов, — тут санчасть есть военная, у них там это дело налажено, два укола (он произнес какое-то страшное название) в жопу, и все. Правда, потом какое-то время будут проблемы, то ли с пищеварением, то ли еще с чем-то, точно не знаю — не пробовал, но, говорят, зверский препарат, а вот эстетическое чувство может пострадать навсегда.
— Вольному — воля, — сказал я, глядя на Руслана.
Ночевать устроились кто где. Костя — в своем кабинете, я — в соседнем кабинете (громко сказано), напротив — Дима и Вакула. Руслану отвели бывшую ленинскую комнату.
Через некоторое время услышал звук подъехавшей машины. Посигналили. Хлопнули дверцы. «Смотреть не пойду, — подумал я, — поберегу эстетическое чувство».
Через несколько секунд со двора раздался истошный вопль Руслана:
— А-А-А!!! НЕТ!!!
Пулей вылетел из комнаты. В коридоре столкнулся с остальными. Мы кинулись вниз. «ПОХИЩЕНИЕ!!!» — билось в мозгу.
Выскочили во двор. Первое, что увидели, — огоньки удаляющейся машины. Холодный пот.
Вдруг из темноты выступил… Руслан. Даже во мраке ночи было видно, насколько он бледен.
— Руслан! Что случилось?
— Только не это, — ответил Руслан слабым голосом, — лучше козу.
Дальнейшие события развивались следующим образом.
В моздокском Военторге купили бушлат, армейские ботинки и вязаную шапочку. С ботинками проблем не было. С бушлатом тоже. А вот с шапочкой, как говорят в верхах, вышла накладка. Димин хайр никак не хотел под нее залезать. Точнее, залезал, но то один, то другой локон все время предательски вырывался на волю. Я даже развернул серьезную дискуссию насчет подстричься. Но натолкнулся на отчаянное и хорошо
