умеет передавать не только запахи, но и вкус пищи.
Ушли они, по-моему, голодными.
А ведь была еще и обратная дорога!
Как вы поняли, в этот день я не скучал. Быстренько смонтировали сюжет — такой материал! В эфир он не пошел. Саныч, как мне Таня потом рассказала, долго хохотал, хлопал себя по коленям, утирал слезы. Но — зарубил. Сказал, что это — для сокровищницы программы «ВЗОР», но не для эфира — политкорректность.
Справедливости ради должен сказать, что уже через несколько дней фирмачи резво бегали по лагерю, на ходу срезая унитазы, и с аппетитом поедали «парашку». Человек ко всему привыкает.
Потом опять пошли будни. Но на этот раз длились они недолго. Забыл сказать — будни буднями, но федералы работали.
Пока мы балдели, издевались над иностранными корреспондентами, над зрителями в прямом эфире, авиация и артиллерия долбили Грозный. Точечно, как уверяли нас в штабах. Я не очень верил, помня прошедшую войну. Если со связью ничего не изменилось («Коста, увады рэбат»), то откуда возьмется «точечность»?
Будущее показало, что я был не совсем прав.
Тем временем Ханкала зашевелилась. Повысилась активность на вертолетной площадке (она была недалеко от нашего кемпинга) — «коровы» летали без передышки, возили боеприпасы.
В гости к коллегам ходить стало небезопасно — широкое «асфальтированное» поле между поездом и лагерем превратилось в проспект с оживленным движением БТРов, БМП и даже танков.
В пресс-центре темнили, но было и так понятно: вот-вот штурм.
Все — свершилось. Завтра рано утром выступаем.
Я провел короткое совещание.
— С десантниками пойду я и Муха, Руслан и Пехота — по желанию. Желание есть?
— Есть, — оба.
— Смотрите, это дело добровольное.
Хохол выпятил грудь.
— Мы уже обстрелянные.
— Обстрелянные. Да. В окопе! А тут — город, и стреляет каждый кирпич.
— Мы идем.
— Хорошо.
И тут робкий голос подал Гриша:
— А можно я тоже пойду?
— Можно. В другой раз. Твой пост здесь. В эфир выходить. Теперь сводки знаешь, какие пойдут? Закачаешься.
Рано утром грузимся на БТРы. В воздухе жидкая гадость — смесь дождя, тумана и асфальта.
Выехали из Ханкалы. Пока идем походным строем. Впереди стрельба.
Вот и окраина города. Стрельба пошла более плотная.
Дальнейшие события развивались стремительно. Мы как-то незаметно для самих себя втянулись в бой. Ну, это для нас незаметно. Даже, может быть, для Кости с Палычем. А наверху план был. Наверняка. Я даже знал его в общих чертах.
Впереди штурмовые отряды — группы захвата объектов. По улицам передвигаются тройками — впереди тройки со стрелками, за ними — тройки с гранатометами или огнеметами. Все тройки движутся парами — по разным сторонам улицы. Каждая стреляет, соответственно, по противоположной стороне. Нет, не друг в друга, вы не так поняли. Стреляют чуть вперед. Это я просто вольно процитировал сухой армейский язык.
А за ними — группы поддержки. Это десантники.
Еще чуть сзади — группы огневой поддержки. Танки, минометы.
Новая тактика ведения боевых действий в городе. В ту войну не так было — напролом перли.
Но ни один план не переживает встречи с противником. Во всяком случае, в какой-то момент мы впереди оказались. То ли тройки были перебиты, то ли с нами смешались.
Тактика опять оказалась проста. Медленно двигаться вперед и поливать каждый сантиметр пространства перед собой из всего, что есть. Так надежней.
Забыл сказать. Все спешились. Ногами передвигались. БТРы шли сзади, танки еще дальше. Впереди — пехота. В данном случае — десантники. Это правильно было. Если «коробки» впереди — их гранатометами сожгут, а потом — завал, пробка, мясорубка. В ту войну так и было. А сейчас ничего — хорошо шли.
Это на нашей улице так было. Как на других — не знаю.
Еще я опекал Муху. Как-то так сложилась моя судьба — операторов за шиворот водить. Нет, не потому, что они боятся, Мухе, как вы знаете, вообще все по барабану. Просто они не видят ничего. Один глаз зажмурен, другой — в видоискателе.
Потом смотрю — что-то знакомое. А, больница! Узнал. В 95-м ночевал в ней однажды. Вот, мы ее взяли.
Короткая передышка. Смотрю — на стене надпись: «Добро пожаловать в Ад!» Это нам. Знакомо. А вот что-то новенькое. Зеленой краской. Под арабскую вязь стилизовано. «В раю под сенью сабель». Поэтично. И две сабли — скрещенные и кривые. Это они про себя.
Передышка была недолгой. В таких делах останавливаться вообще нельзя.
Прошли несколько кварталов частного сектора. Бедные частники! Теперь им жить негде будет. Да они сюда уже вряд ли вернутся. А нам стоит. Потом. Не забыть бы. Подвалы-то уцелели. А там — огурчики, помидорчики, колбаса различная. Чего добру пропадать? Вы заметили, как мысль течет? Как бред, правда?
Пытаюсь сориентироваться. Где мы? Посмотрел налево-направо. Вправо уходил проспект. Широкий и разбитый. Забыл название. В конце, вдали, — знакомые очертания. Монумент. А! Это — Площадь Трех Дураков. На самом деле — Дружбы народов. Просто там монумент стоит, большой такой, массивный — чечен, ингуш и русский. Это их тремя дураками называли. Еще при советской власти, кстати. А в ту войну при бомбежке всем трем дуракам головы оторвало. Символично.
Идем дальше. Еще несколько кварталов, и выходим на улицу Лермонтова. Уже до Минутки недалеко. Это площадь такая. Название неофициальное. Но единственное. И мало кто знает, почему так называется. Я тоже не знаю. Вернее, знаю, но смутно. Вроде там раньше узкоколейка была. А район густонаселенный. Был. И там поезд останавливался — людей на завод возил (нефтеперерабатывающий, кажется). Так вот, стоял он всего одну минуту.
He успел на поезд — опоздал на работу. А тогда с этим строго было. Посадить могли. Это совсем давно было, при Сталине, до Великой Отечественной.
Другая версия — раньше там кафе было с таким названием, очень популярное. Не знаю, может, и было. Только от него все равно ничего не осталось. А скорее всего, его тоже в честь поезда назвали, который минуту стоял.
Да, я отвлекся. Уперлись мы, значит, в Минутку. А это уже круто. У них там главный узел обороны. Если ее взять — считай, весь город взят.
Но в тот день ее не взяли. Даже не пытались.
У Кости потери — двое раненых — один тяжелый, другой несильно. Отправили их на окраину — там уже госпиталь полевой развернули. Хотя нет, отправили троих — еще один ногу сломал. Как — сам не помнит. Ничего удивительного. Нельзя же все время под ноги смотреть, когда в тебя из окон стреляют.
Ночь в городе. В городе, где идут боевые действия. Особая тема. Ни покурить спокойно, ни поесть нормально, ни поспать. Боевое охранение, кругом постреливают. Все как положено.
И, конечно, снайперы. Их время. Звездный час. Даже много звездных часов — ночи длинные.
