– А ты знаешь, кто это? – спросил эльф, глядя на нее с любопытством. Эллен неуверенно кивнула, прикрыв глаза и разглядывая обрывки снов, заметавшиеся по внутренней поверхности век. Эльф чуть заметно улыбнулся.
– Ну конечно, знаешь… Да, я видел Аманиту. Нашу Аманиту. Там, в дыму. В деревеньке той. Я пошел за Рослин… я думал, что за ней иду. Но на самом деле пошел за Аманитой.
– Постойте! – перебила Эллен, ничего уже не понимая. – Она была там?!
– Я видел ее. Она стояла в проеме того сарая, голая, уперев руки в бока, и пялилась на меня красной дырой вместо глаза. Ты знаешь, что она была одноглазая?
– Вы хотите сказать, что травы, которыми разожгли огонь, вызывают видения?
– Ты не хуже меня знаешь, на что эти травки способны, верно? – насмешливо спросил он, и Эллен медленно кивнула, вспоминая его смеющееся лицо в мутной поверхности зеркала. «Хочешь, погадаем на суженого, Эллен?..»
Внезапно она поняла, что это значит. Что это значит
– Но я видела…
– Огонь ты тоже видела, – грубовато перебил он. – Но ведь не чувствовала его. То есть думала, что не чувствуешь, – ожоги-то у тебя оставались. Я тоже видел, когда был там, в огне. С этим дымом… Я видел Аманиту. И не чувствовал… забыл, что она такое на самом деле. И мне хотелось за ней идти. Понимаешь? Я забыл обо всем на свете – об этом огне, о Рослин, проклятие, да обо всем. Я только шел и шел к моей Аманите… думал, что иду, пока вы тут со мной возились, как с младенцем. Понимаешь, о чем я?
– Этого не может… – Это было глупо, так глупо, но на глаза у нее наворачивались слезы – слезы боли и обиды, как же так, ведь она видела собственными глазами…
Верно, Эллен видела глазами, которые не были глазами Эллен… а чьими же они в тот миг были?
Глориндель взял ее за руку, и она вздрогнула.
– В тебе есть эльфийская кровь, – сказал он.
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего. Он не улыбнулся в ответ и не выпустил ее руки. Его кожа уже не казалась Эллен обжигающе горячей, но ей все равно не хотелось, чтобы он ее отпускал. Хотелось сидеть с ним там вечность напролет, и не важно, что он будет говорить.
– Травы, которые те ублюдки из деревни подсыпали в огонь, – это те же самые, которыми тальварды одурманивают эльфов. И каждый из них видит впереди что-то или кого-то, за кем хочется идти. За кем будет идти и идти, сколько понадобится. Ты, видимо, слишком близко тогда к ним подошла, и до тебя тоже донесся запах этих трав. А потом, в деревне, они уже не подействовали на тебя – ведь вызывают они
Думала, что ослепла, отстраненно пронеслось в голове Эллен, но она даже не заметила этой мысли, потому что весь ее разум заполнило одно звонкое, как оплеуха, слово.
– Видения? – прошептала она.
Эльф покачал головой, печально улыбнулся.
– Не важно. Ты разве не поняла еще? Есть эти люди на самом деле или их нет – не имеет никакого значения, не в этом сила дурмана. А в том, что никто из нас не может остановиться и задуматься,
– Зачем нам враги, – вырвалось у Эллен. Эльф умолк и какое-то время пристально смотрел на нее. Потом раздельно произнес:
– Ну-ка, Эллен, припомни, не случалось ли твоей любезной госпоже леди Рослин заваривать тебе чай. Не крутилась ли она возле чайника, когда его приносили служанки. И не казалось ли тебе иной раз, что у этого чая какой-то странный привкус?
Он отпустил ее так внезапно, что она ощутила себя неловко. А мгновением позже приглушенно взвизгнула Рослин – когда рука эльфа вцепилась в ее волосы и дернула вверх, ставя на колени. Слева от Эллен коротко зашуршала палая листва, блеснуло вырванное из ножен лезвие: Натан уже стоял на ногах.
Глориндель, не глядя на него, выбросил в его сторону руку с предостерегающе отставленной ладонью. Другая его рука сжимала волосы Рослин на затылке, запрокинув ее голову назад, а глаза все так же смотрели в глаза Эллен… которые…
Чьими же они были сейчас глазами?
– Сиди, Натан, – не повышая голоса, сказал Глориндель. – Сиди, не двигайся. Все в порядке. Просто пришло время нам всем наконец поговорить начистоту.
– Отпустите ее, милорд, – прозвучал из тьмы хриплый голос Натана.
– Сядь, тебе сказано!
Натан не сел и не спрятал оружия, но с места не двинулся. Эллен сидела прямая, как струна, не поворачивая головы, и слушала, как он дышит – мучительно, надрывно, будто у него разрывалось сердце. Его господин, кажется, хочет причинить зло его госпоже – и если в самом деле попытается, Натан, вероятно, попросту убьет их обоих, если уж не сможет обоих защитить.
Но я, подумала Эллен, я-то смогу. Я здесь именно для этого.
Глориндель встряхнул Рослин, рывком развернул к себе. В бликах огня ее перекошенное лицо совершенно не напоминало детское.
– Ты моя маленькая хорошенькая ведьмочка, – нежно сказал Глориндель, и от его тона у Эллен задрожали руки. – Ты ведь все спланировала, верно? Ты сбежала из Калардина, зная, что меня отрядят тебя искать, и ты одурманила свою служанку, чтобы она тебя сопровождала – именно она, потому что ее легче всего было одурманить? Ты ведь знала, что в ней есть кровь эльфов, так?
– Не поэтому, – срывающимся голосом ответила Рослин; по ее лицу струился пот, а глаза смотрели умоляюще. – Я просто… хотела… ее…
– Почему ее?
– Она убила моего ребенка, – спокойно сказала Эллен. – Вместе со своим братом. И она ненавидела меня за это. И до сих пор ненавидит.
– Ты хотела вернуть меня в Калардин! – вдруг в ярости выкрикнула Рослин.
– Вы не оставили мне выбора, миледи. Мы не могли идти дальше вместе, вы убили бы меня, или… – Она осеклась. «Или я – вас», – вот что следовало добавить, но она просто не могла выдавить эти слова.
– Все равно! Ты не имела права меня бросать! Ты моя служанка!
– Я ваш враг, миледи, и это ваши слова! – сказала Эллен и встала.
Она чувствовала Натана, как чувствовала бы змею, затаившуюся в траве перед прыжком. И сейчас ей было все равно, в кого эта змея вонзит зубы.
Впрочем, может, дело в том, что она знала: опасаться здесь надо не змеи.
– Так, ладно, – сказал Глориндель. – Как ты заманила сюда Натана?
– Его я не заманивала! – пылко ответила Рослин, и Эллен ей отчего-то поверила. – Мы случайно встретились и…
– И что? – встряхнув ее, повторил Глориндель.
– И я поняла, что он – твой, как и Эллен – моя! Я для тебя его вела! – уже почти срываясь на рыдания, прокричала она.
Глориндель поднял голову, перевел на Натана немигающий взгляд.
– Слыхал, друг мой? Оказывается, мне тебя подарили.
– Отпустите ее, – глухо потребовал Натан.
Глориндель, не отреагировав, снова посмотрел Рослин в лицо. Взгляд у него был почти влюбленный.
– Ну какова же мерзавка, а? – с восхищением сказал он и рывком притянул ее ближе, так что она уперлась руками в его грудь. – А теперь говори, кто все это устроил. Кто выманил эльфов, кто выманил меня и куда ты всех нас ведешь… дрянь?
Последнее слово прозвучало с нежностью; хотя нет, не нежность, это была даже не нежность – любовь, неистовая, яростная, и Эллен подумала: «Все верно, вы только такой ее и смогли бы полюбить, милорд… Да спасут вас всеблагие небеса».
– Я… не знаю, – прошептала Рослин и ткнулась лицом ему в грудь. Глориндель положил ладонь ей на
