Птицелов

Уверенность. Просто уверенность в своей правоте.

Марвин очнулся. Он находился в той же позе, в которой замер, когда дух обрушился в него, и, судя по тому, как затекло тело, стоял так уже Единый знает сколько времени. Во рту было горько, по лицу что-то текло. Марвин с трудом поднял руку и отёр капавшую из носа кровь. И сказал, очень тихо и очень твёрдо:

– Я не знаю, что ты такое, но мне наплевать, что тебе там нравится и что нет. Ты само сказало, что я принёс на север свою войну, начатую на юге. Так вот: не твоё дело то, что я начал на юге, и моё право проливать или не проливать южную кровь. Твоих детей я не трогал. Твоих врагов я не щадил. То, что там воображает моя глупая южная башка, только и исключительно моё дело. И то, что я сделал, менять я не намерен. Потому что я всё сделал правильно. В кои-то веки я знаю, что всё сделал правильно, и беса с два ты меня переубедишь!

Они слушали его. Теперь и вправду слушали, а не просто терзали и обволакивали своим присутствием, излучая презрение и дыхание смерти.

Когда он умолк, они разжали руки.

Девушка легко скользнула по земле к Марвину и остановилась перед ним. Её бесплотные руки взяли его лицо в свои ладони, и она поцеловала его в щеку. Марвин не почувствовал ни её рук, ни её губ, но изнутри, из яркой звенящей глубины, которую он так редко, но всё же ощущал, на него излился покой. У покоя был мутноватый белёсый цвет, подсвеченный весенним солнцем, прикосновение льна и вкус земляники.

– Ты же сказал ему «спасибо», – проговорил юноша.

– За что ты сказал ему «спасибо»? – спросила девушка.

Марвину не понадобилось думать ни над вопросом, ни над ответом – какими бы ни были теперь любые вопросы, то, что Марвин ощутил сейчас внутри, делало возможным только один ответ.

«Вот за это, – подумал он, потому что это было слишком очевидно, чтобы произносить вслух. – Вот за это самое и сказал».

– Если хочешь, можешь остаться.

– Да что ты глупости говоришь, ты же видишь, он останется.

Марвин смотрел на них с изумлением. Девушка легко скользнула в сторону от него, но не взяла за руку своего спутника – и теперь они обращались друг к другу, почти спорили, так, словно были живыми людьми.

– Я предлагаю, – сердито сказал юноша, обращаясь к девушке – Марвин ясно видел, что именно к ней, и прикусил язык. – Я предлагаю ему остаться. Если хочешь теперь всё испортить – ну, давай.

– Ох, ты бы помолчал, сам-то портишь всё без моей помощи. Он всё равно остался бы, а теперь подумает, будто у него есть выбор.

– А у него есть. Он сам только что сказал.

– Ну, может, и есть, но ты сам знаешь, что остаться для него будет правильно.

– Я прошу прощения, месстрес и мессер, – не выдержав, сказал Марвин, – но коль уж вам приспичило прикинуться нормальными людьми, может, и поговорим как нормальные люди?

Они изумлённо воззрились на него – и снова это были одинаковые взгляды. «О Единый, – подумал Марвин тоскливо, – здесь даже духи помешанные – эта вот тварь только что оживлённо болтала сама с собой, меня вовсе не замечая… Надо было удрать тихонько, может, они бы и внимания не обратили, увлечённые дискуссией».

– Что ж, тогда я просто тебе скажу.

– Оставайся здесь.

– Тебе подходит эта земля.

– Это приказ.

Марвин расхохотался.

– Да кто ты такой, чтоб мне приказывать?!

– Как это кто? – удивлённо переспросил юноша. – Я твой король.

Марвин смолк.

Мой король, потрясённо подумал он, глядя на юное лицо будущего воина… будущего великого воина. Теперь Марвин чётко различил в нём черты Артенитов. Мальчик здорово походил на мать. Ну, точно, так и есть. Это же его высочество наследный принц Паттерик Артенит – через пятнадцать лет. Он проживёт эти пятнадцать лет, с облегчением подумал Марвин. Проживёт, если я останусь. Проживёт, чтобы приказать мне остаться. И я покорюсь. Потому что это правильно. Потому что он мой король.

А ты, подумал Марвин, переводя взгляд на лицо девушки. Кто тогда ты?..

Он даже не успел мысленно произнести вопрос, а ответ уже был – уже жил, хотя ещё и не появился на свет.

– Господь Единый, – прошептал Марвин, с жадностью вглядываясь в её лицо – и несказанно поразившись чувствам, которые его охватили. – Это нечестно.

– Может быть, – сказала его дочь. – Но это правильно.

– Я… но я ведь… как же это вышло? И я не смогу. Ох, я не смогу так, я… я плохой человек, – выдохнул он.

– Конечно, Марвин из Фостейна. Ты плохой человек. Ты глупый, жалкий южный заморыш с пустой