– Это было легко, – сказал лорд Флейн. – Ты похож на своего деда.
– Погодите-ка! – воскликнул лорд Берджой. – Что за дьявольщина?! Никакой это не Адриан Эвентри, это Эдвард Фосиган! Я его сто раз видал в Сотелсхейме!
– Тот самый выскочка?! – не веря, переспросил кто-то, и лорды загалдели снова. Бертран резко повернулся к Эду и вперил в него взгляд, будто требуя немедленно опровергнуть эту гнусную клевету.
Эд даже не повернул к нему головы.
– Лорды, – сказал он, и, дивное дело, голос его подействовал на собравшихся так же, как голос старого Флейна, – и те, кто двенадцать лет назад слышали голос Анастаса, так же клином врезавшийся в их галдёж, вздрогнули от этого сходства. – Я – Адриан из клана Эвентри. Мой брат Бертран созвал вас на тинг, и теперь вы выслушаете меня. Обещаю, что вы получите ответы на все ваши вопросы, но лишь когда я закончу, и не ранее.
Это было такой дерзостью, что лорды смолкли в потрясении. Так мог говорить конунг на своём совете – но не свободный бонд, созвавший на тинг равных, чтобы просить их о помощи. И наиболее проницательные из лордов вновь вспомнили о подозрениях, с которыми ехали в Эвентри…
Кто знает, что бы они сказали или сделали, но тут заговорил Виго Блейданс:
– Благородные лорды, подтверждаю перед богами и вами: этот человек – лорд Эвентри, и именно он созвал вас на тинг. Посему дадим ему слово.
– Но почему он не позвал нас от своего имени? Зачем эти хитрости с именем лорда Анастаса? – крикнул кто-то.
– Вот он сейчас нам и скажет, – заметил другой.
Адриан Эвентри молчал. И странным образом его ожидающее молчание подействовало на лордов не хуже удара в гонг. А может, дело было не в этом молчании, а в снедавшем каждого любопытстве.
Он не просил слова по правилам, и формально ему не позволили держать речь перед тингом, но мало- помалу все смолкли.
Тогда он заговорил.
– Вас созвал сюда Бертран, а не Адриан, потому что до нынешнего дня Адриан Эвентри считался мёртвым. Он и был мёртв. У него было другое имя, принятое им от того, кто стал причиной гибели его рода. Воскреснув, он стал бы представлять опасность для многих. Именно это теперь и происходит… на ваших глазах, мои лорды.
– Да он нам никак угрожает, – со смешком сказал кто-то. Другие тоже засмеялись.
– Ты нам угрожаешь, мальчик? – раздался над тингом голос лорда Флейна, и смешки разом унялись. Потому что это не было насмешкой. Это было вопросом.
И Адриан Эвентри ответил:
– Да. Я вам угрожаю.
И прежде чем потрясённый Бертран успел раскрыть рот, слуги в бело-красном, прислуживавшие бондам за столом, побросали на пол блюда и кувшины и выхватили арбалеты, которые прятали под просторными одеждами. Единый крик гнева и ужаса прокатился над столом, и он лишь усилился, когда бонды увидели, что даже некоторые из их собственных людей вскидывают оружие – но не за них, а против них.
Поднялся страшный шум. Люди Эвентри отступили на шаг, не снимая с арбалетного прицела заметавшихся бондов. Зал огласился бранью.
– Измена! – закричал кто-то, и Адриан Эвентри улыбнулся краешком губ. Он вспомнил, как когда-то сам прокричал это слово, тем самым спасая всех этих людей. Теперь, если бы было нужно, он был готов так же, одним словом, всех их убить.
– Вы правы, лорд Кейн, – сказал он, не повышая голоса и не вставая, – теперь он да старый Флейн, не сводивший с него прищура, были единственными, кто остался сидеть. – Изменой было для вас, пообещавшего когда-то помощь одному из Эвентри, не оказать её снова теперь, когда её попросил другой. Вы ведь тоже получили письмо от Бертрана в начале этого лета, не правда ли? И вы, лорд Тартайл? И вы, лорд Ролентри? Впрочем, вы и Анастасу не ответили когда-то… если память мне не изменяет.
«Потому что не получили его письма, – закончил он мысленно. – Не получили по моей вине, но ни вы, ни он об этом не узнали».
– Да как ты смеешь… – бледнея, начал лорд Ролентри.
– Смею. Потому что сейчас в этом зале вас всех – по трое против каждого моего человека. Вас трое против одного, благородные лорды! И вы повскакивали, вы держите руки на мечах, но не обнажаете их, потому что не уверены, что ваш сосед по столу и фьеву сделает то же самое.
– Ах ты гадёныш, – вполголоса сказал лорд Флейн, и Эд Эфрин широко улыбнулся.
– А вы, лорд мой Флейн, столь горазды раздавать ценные советы! Ну так посоветуйте благородным бондам, замершим в нерешительности, обнажить клинки! Я уже сделал это первый, поправ законы гостеприимства. И вы были к этому готовы, когда ехали в Эвентри. Вы знаете, сколько вероломства уже повидали эти стены, знали, что нет нужды бояться осквернить их, ибо их и так уже не отмыть от скверны. О чём же вы думали, благородные мои лорды?
– О благородстве, – сказал сквозь зубы кто-то – по виду ровесник Бертрана. – О чести…
– Дорогого стуит в наше время думать о чести и благородстве, – сказал лорд Флейн.
И тут Адриан Эвентри встал. И поклонился ему, глубоко и низко – так, словно без него не сумел бы найти этих слов.
– Молог знает что! – воскликнул лорд Берджой. – Ну и чего тебе надо?
– Прежде всего, – не садясь и обведя взглядом собрание, начал Эд, – хочу сообщить вам, что ваши люди, оставленные во дворе, согнаны в казармы и заперты там. Поэтому если бы вы даже набрались духу и убили сейчас меня и моих людей, внизу вас встретил бы мой гарнизон, превышающий вас численно и, в отличие от вас, готовый к встрече. Я говорю это вам для того, чтобы вы поняли, что ваша нерешительность и разъединённость ныне не погубила ваши жизни, а спасла.
– Как оно всегда и бывало, – пробормотал лорд Флейн.
– Нерешительность – это такая странная штука, мои лорды. Порой губит, порой спасает. Иногда, не сделав, можно натворить бед ещё больше, чем сделав. А иногда наоборот. Заранее никогда не знаешь.
– К чему ты клонишь? – хмуро спросил Ролентри.
– К тому, что, если вы не можете принять решение сами, кто-то должен принять его за вас. И тогда просто делайте то, что должно, то, что взялись делать. Делайте до конца, пока не выполните обещанное – или не отправитесь к Мологу. Это – та свобода, которую вы не хотите видеть, мои лорды. Двенадцать лет назад, – продолжал он, когда никто не ответил ему и не перебил, – мой брат Анастас звал вас за собой во имя остатков вашей чести. Я был там в тот день, хотя никто не знал об этом, даже он. Я стоял у стены, трусливо прячась от него и от всех вас. Теперь я зову вас за собой, но не за честью и не за мщением. Я хочу стать конунгом Бертана.
При этих словах собрание наконец очнулось от колдовской оторопи, с которой слушало этого странного человека. Вновь поднялся шум, но Адриан Эвентри продолжал, словно не слыша его:
– Я хочу стать конунгом и стану им, с вами или без вас. Я сяду в Сотелсхейме. Одвеллов больше нет – Бертран убил величайшего из них, того, кого вы так боялись всю свою жизнь и против которого смогли выступить лишь однажды, когда вас повёл Анастас. Фосиганов вскоре тоже не станет – последнего из них убью я. На моей стороне будут жрецы Анклава, а значит, и народ. Если сейчас вы пойдёте за мной, над вами не останется в этой земле никого, кроме меня. Если вы не пойдёте за мной, у вас не останется в этой земле врагов, кроме меня.
– Если ты так уверен в себе, паршивый ты щенок, на хрена мы тебе сдались? – гневно рявкнул лорд Карстерс. Адриан помнил, как ему ненавистна сама мысль о том, чтобы стоять под кем-то.
– Потому что с вами моя победа будет быстрее и проще. И потому что я не хочу быть вам врагом. Фосиган, который был вам врагом, вскоре падёт именно из-за этого. Но знайте: я не Фосиган. Мой клан пролил слишком много крови, своей и чужой, и я не остановлюсь перед тем, чтобы пролить ещё и вашу.
– А ты не боишься, – щурясь, сказал лорд Кадви, – что мы объединимся против тебя и закончим то, что начали Индабираны?
– Вы не объединитесь, – улыбнулся Эд. – Если бы могли, вы бы это уже сделали. Давно бы сделали – или хотя бы сейчас, когда увидели стрелы моих людей, нацеленные вам в грудь. Но вы ведь сидите и
