Васьков и сравнения не находил, как это для него было хорошо!
Если сказать, что он до глубины души огорчился, получив предписание по окончании школы прапорщиков явиться на службу не в танковые войска, а в артиллерийский полк, да еще в какую-то там, извините, хозроту, как он сам выражался в сердцах — «командовать сраными машинешками» — это значит не сказать вообще ничего. Да и говорить бесполезно. Не передать охватившей его печали обычными нормальными словами.
Леху он выделил сразу, еще в шеренге десятка водителей-новобранцев, прибывших в роту в качестве пополнения.
Выделил безошибочно, моментально, только глянув на его шоферские руки. Остальные водители, как правило, попадали в армию почти сразу после окончания военкоматовских автокурсов и опытом вождения не отличались, не говоря уже о глубоком знании техники.
После непродолжительной беседы с Лехой на предмет знания устройства и правил эксплуатации автомобиля Васьков доложил командиру роты о необходимости закрепить за Лехой бортовой «ЗИЛ», часто, на зависть остальным водителям, выезжавший за пределы части.
Леха рулил без нареканий, служил почти без нарушений, не считая нескольких кратковременных самоволок, так сказать, глотков свободы, оставшихся, впрочем, для начальства незамеченными. Поскольку населенных пунктов, способных вызвать хоть какой-нибудь мало-мальски внеслужебный интерес, поблизости не было, то Леха, пользуясь стойким доверием начальства, иногда злоупотреблял им. Отряженный по хозяйственным делам, он выруливал из части и подъезжал в заранее обусловленное место за лесопосадкой, где собирались несколько пеших самовольщиков. Запустив благодарных сослуживцев в крытый брезентом кузов машины, Леха отклонялся от обозначенного в путевом листе маршрута и вез их на пруд. Там иногда они встречали такой же свободолюбивый народ из других военных частей. После купания в пруду и недолгого приятного отдыха на лоне природы Леха ехал выполнять поставленную задачу, а бойцы, маскируясь в условиях пересеченной местности по лесопосадкам и оврагам, подбирались к родному отрезку полкового забора в районе ротного автопарка. Преодолев его, они снова превращались в примерных и дисциплинированных сынов Отчизны.
Вне выездов Леха помогал Васькову в ремонте и обслуживании другой техники. Позже его даже негласно освободили от внутриротного распорядка, а заодно и от руля, передав в полное подчинение Васькова. Обоюдная увлеченность техникой стирала шероховатости их характеров. Хотя, по сути, во многом они были схожи. Так Леха и переквалифицировался в технаря, стал набираться опыта и других армейских премудростей во взаимоотношениях командиров и подчиненных. При ближайшем рассмотрении армия уже не казалась ему жестким уставным механизмом.
Через год Леху назначили старшим водителем роты, и по представлению командира роты полковое командование ему присвоило звание младшего сержанта. Васьков по такому случаю сильно расстарался и подарил Лехе такой же, как и у него, танковый комбез. Исходя из ситуации, подарок был королевский. Правда, капитан Безудельный строго-настрого запретил Лехе шляться в этом комбезе за пределами ротного автопарка.
Васьков подружился с Лехой и позднее в неофициальных душевных беседах разрешил называть себя по имени. И что характерно? Он, как и Леха, не терпел в близком общении официального — Виктор.
— Ну, какой я те на хрен Виктор?! Меня отродясь так не называли!
— Витя? — пытался найти нужный вариант Леха.
— Не-е-е, Витя это, знаешь, как взять, например, густую сметану да и пальцем ее по скатерти размазать. Тогда получиться Ви-и-и-тя-я-я. — Васьков растянул губы. — Нет, Ви-и-и-и-тя — это для баб. Витек! Так и называй.
Как своему другу, Васьков однажды, сидя на лежавшем в боксе автомобильном колесе, поведал Лехе по большущему секрету свою мечту о насущной необходимости перебраться на службу в танковые войска. Идеальная картина мира для Васькова была строга и незатейлива — планета Земля, а на ней танк! Остальное для него было лишним и противоестественным. Ну, понятное дело, плюс еще и танкисты.
Как-то в конце августа, когда до приказа об убытии на дембель Лехе оставалось совсем немного, он, как обычно, после утреннего развода шел в автопарк. В это время он исполнял обязанности находящегося в отпуске Васькова, а потому шел неспешно, замыкая строй ротных водителей. По пути его окликнул дневальный по роте:
— Шашкин! Тебя командир роты в учебный класс требует!
Безудельный сидел за столом с аккуратно уложенными на нем бумагами. По достоинству оценив сильно ослабленный, опущенный по-дембельски значительно ниже пояса Лехин ремень, он коротко заметил:
— Мошонку протрешь! Яйца в руках носить придется, беда — ни стрелять, ни работать.
Леха понял претензию, быстро подтянул ремень и заправился.
Безудельный прикурил от настольной, сделанной из латунной гильзы зажигалки, встал из-за стола, открыл оконную раму и продолжил начатую беседу.
— Как я понимаю, — сказал он, выпуская дым в окно, — на гражданке шоферить будешь?
— Не знаю, — Леха пожал плечами. — Я вообще-то хочу к морю податься, в мореходное училище поступить. Сначала домой съезжу, родных проведаю, а там…
— Ну что ж, мореходка тоже неплохо, — согласился Безудельный. — Молодость продляет.
— Это как, продляет?
— Обыкновенно. Ты еще пару лет отучишься и пойдешь на какую-нибудь ржавую посудину салагой по самому низкому разряду. Палубу драить будешь, как последний солобон! Лет до тридцати!
— Да ну-у-у, — сомнительно протянул Леха.
— А кто драить будет, капитан, что ли? Ты и будешь наяривать! — Он придавил сигарету в пепельнице, снова внимательно поглядел на Леху и, слегка хлопнув ладонью по столу, перешел к сути вопроса: — Ты, Алексей, в общем-то, исправный солдат, технику, вижу, любишь. — Безудельный сделал паузу, продолжая внимательно смотреть на Леху.
Леха тоже взирал на командира роты, стараясь разгадать повод для разговора.
— Ну, вот что, — продолжил командир. — У нас новость. — Он снова на секунду прервался. — На Васькова приказ пришел. Переводят его от нас. Все-таки добился перевода в свои разлюбезные танковые войска. Зараза! В танковый полк теперь служить поедет. Сколько я его ни отговаривал — ни в какую! Черт! — Он с досадой уперся кулаками в крышку стола. — Так что после отпуска он от нас только шмотки свои заберет! И привет! Я от зампотеха полка за его выверт уже получил… — Безудельный стукнул кулаком в ладонь. — Почему это, видите ли, я не смог такого классного спеца удержать?! — говорит. Почему, спрашивает, своевременно не уговорил, мер не принял? От бляха! — Безудельный хлопнул себя ладонями по коленям. — А как я уговорю, если у него на лбу уже танковый ствол прорастать начал?! — Он расхохотался. — Ему теперь по бокам только опорных катков не хватает! — Он хохотал и приговаривал: — И гусениц вместо ходулей! Да у него небось вместо… давно уже курсовой пулемет вылез! — Красный от смеха, он опустился на стул, перевел дыхание и продолжил свою мысль: — Насчет замены Васькову я зампотеху полка уже свое мнение высказал. Короче, вот что, хотим тебя, Шашкин, на учебу в школу прапорщиков направить. Всего-то меньше чем полгода поучиться придется. Образование там, какое-никакое, получишь. А место зампотеха роты мы для тебя зарезервируем. Перебьемся, пока ты учиться будешь. Согласен?
— Меня… на прапорщика?.. Да ну-у-у-у, — снова протянул Леха, в планы которого армия, как судьба, совершенно не вписывалась.
— Чего да ну-у-у? — передразнил его Безудельный. — Вот, к примеру, ответь мне: кто такой прапорщик?
— Недоделанный офицер! — не сомневаясь рапортанул Леха и нахально ухмыльнулся.
— Нет, уважаемый, Алексей Шашкин, тут ты жестоко ошибаешься!
Безудельный, как человек образованный и уравновешенный, вполне доходчиво стал объяснять Лехе все преимущества воинской службы. Толком объяснял. Знал мудрый офицер, как убедить Леху, зацепить его шоферскую душу, и потому объяснял наглядно, с автомобильным уклоном, строго подводя под доводы техническую базу.
Леха молчал. Он терялся от простоты и доходчивости объяснений командира. И говорил ротный с ним каким-то иным тоном, как с ровней, отчего Леха неловко робел и раскраснелся.
