Муж ответил не сразу. Сначала он благоразумно дожевал кусок мяса, отхлебнул вина из кубка и лишь затем произнес:
– Если так случится, я верну то, что принадлежит мне теперь по праву.
– А если не удастся отстоять Дауф? – спросила Римильда.
– Я – граф Мобри, и я не отдам свои владения кому-то еще, – сверкнул глазами Танкред. – Если понадобится, я силой вырву замок и земли у захватчиков. Не допущу, чтобы моя жена и мои люди жили неизвестно где.
Это успокоило Римильду, но немного. Танкред силен, и воины его хорошо обучены; только вот смерть приходит за всеми. Фонтевро выжил в боях с сарацинами, но вполне может пасть от руки наглого английского барона. И тогда Римильда вновь окажется у разбитого корыта.
Вскоре «Победитель» миновал Гибралтар. По мере того как корабль продвигался на север, становилось все холоднее и холоднее. Море утратило бирюзовые оттенки, и теперь вокруг простиралась взъерошенная ветром водяная равнина серо-стального цвета. Римильда все меньше времени проводила на палубе и все больше – в каюте. Хадид-бей часто заглядывал к ней, устраивался на скамеечке у ног леди и пел дивные восточные баллады, которые можно было слушать до бесконечности. Калев вновь и вновь пыталась поговорить с Римильдой о Танкреде, но та и слушать не хотела. Восхваления, которыми Калев пересыпала свою речь, изрядно надоели Римильде. Она и сама видит, что Танкред – человек неплохой, только ведь дело не в этом. Если бы человека можно было полюбить просто за то, что он честен, умен и добр, то все бы так и делали. Впрочем, Римильда не могла не замечать, что ее муж хорош собой. Он высок, у него прекрасные густые волосы, которые он не стриг, в отличие от многих других норманнских рыцарей. Во время плаванья Римильда не раз имела шанс увидеть своего мужа полураздетым. Танкред был сложен великолепно, ни единой лишней унции жира. Что удивило Римильду, так это то, что Фонтевро был на удивление белокож. Да, по лицу не скажешь, солнце Палестины опалило его почти до черноты, а вот тело… Если бы Калев могла узнать, в каких подробностях Римильда представляет образ своего мужа, нянюшка бы принялась восхвалять Танкреда с утроенной силой. Только вот Римильда подозревала, что с моральных достоинств рыцаря добрая женщина перешла бы на физические.
Он по-прежнему не делил с нею ложе, хотя узнал теперь Римильду гораздо лучше, а она – его. Видимо, все состоится по прибытии в Дауф. Если замок еще цел, конечно.
Ранним февральским утром «Победитель» вошел в порт Дувра и бросил якорь. Зима в Англии свирепствовала по-прежнему, несмотря на близость весны, и, по рассказам местных жителей, выдалась на удивление холодной. Это немного успокоило Римильду: вряд ли соседи, даже такие ретивые, как барон Крег, решились на осаду Дауфа в непогоду. Неинтересно сидеть в поле под стенами замка – там холодно и мало еды, которую нужно привозить с собой, а в замке полно запасов. Так что штурма можно ожидать весной. Но беспокойство не оставляло. Если зима была такой суровой, как живописали в Дувре, то вполне могло оказаться, что замок исчерпал припасы, будучи вынужденным принимать замерзающих и голодающих сервов и арендаторов.
Пока корабль разгружали, Танкред в сопровождении Римильды и нескольких рыцарей отправился в город, чтобы узнать новости и купить лошадей, провизию и повозки. Последними занялся Парис, а сам Танкред засел в трактире и завел разговоры с путешественниками. Скоро вокруг стола, за которым устроились граф и графиня Мобри, собралась целая компания колоритных личностей. Танкред не брезговал слушать бродяг, пилигримов, обнищавших крестьян; зачастую сведения, рассказанные простыми людьми, оказывались самыми ценными. Он не скупился на вознаграждение, однако требовал, чтобы рассказчики не привирали.
Из многочисленных свидетельств сложилась неприглядная картина. По дорогам королевства шлялись толпы нищих; дворяне, те, кто поумнее, засели в замках и отказывались куда-то двигаться до окончания зимы, а кто поглупее – выбирали симпатичную им сторону в конфликте и присоединялись к Ричарду или Генриху. Все чаще случались вооруженные столкновения. Банды разбойников грабили путников и нападали на небольшие деревни. Голодная смерть гуляла по стране, кося бедняков семьями. Римильда совсем приуныла. В Дауфе нет гарнизона – что осталось от ее земель?
– Не стоит огорчаться раньше времени, миледи, – сказал Танкред, заметивший выражение ее лица. – Сначала нужно добраться до графства Мобри.
Это было очень мило с его стороны – вот так утешать жену, однако помогало мало.
Отряд, прибывший из Палестины, не имел никаких теплых вещей, некоторые из солдат впервые в жизни увидели снег. Танкреду пришлось потратиться еще и на зимнюю экипировку для всех солдат. Рыцари решили эту проблему самостоятельно, хотя и могли воспользоваться милостью лорда. Сам Танкред сменил джеббу на толстый плащ, подбитый рысьим мехом, шелк уступил место шерсти. В теплой одежде Фонтевро казался еще больше и грознее. Сильнее всех страдал от зимы Хадид-бей, если у остальных хоть были предки из северных земель, то он, нежное дитя Востока, дрожал и мерз даже в самых теплых вещах. Он по секрету поведал Римильде, что многие в Сирии верят, что ад – это ледяная пустыня. Римильда лишь рассмеялась, ответив, что Англии все-таки до ада далековато.
Дувр зима тоже не пощадила, так что в городе пришлось задержаться на несколько дней, пока не удалось купить нужное количество лошадей и снарядить отряд. Большинство воинов пойдет пешком, а рыцари должны ехать верхом. Этельстану, который помогал Парису, повезло: он отыскал для Римильды отличную повозку, в которой можно укрыться от резкого ветра. Римильда, предполагавшая, что ей придется ехать верхом вместе со всеми остальными, была очень благодарна молодому рыцарю. Конечно, если бы отряд был только верховой, Римильда бы предпочла лошадь повозке, чтобы добраться до Дауфа как можно быстрее, но с ними шли дюжина повозок, груженных припасами, закупленными в Дувре, и теми богатствами, что прибыли из Палестины. Так что девушке не имело смысла трястись на лошадиной спине и сгибаться под порывами резкого ветра.
Кавалькада покинула Дувр утром первого марта. Несмотря на то что весна по календарю наступила, холода все еще держались, земля промерзла, вокруг тракта громоздились сугробы. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы расчистить дорогу. Римильда укрылась в повозке, снова в компании одной лишь Калев. Танкреда теперь и вовсе не было видно: он ехал в начале колонны, а повозка графини тащилась где-то в середине.
– Как же здесь холодно! – Римильда поежилась. Не спасала ни меховая накидка, ни заново утепленные платья. Ноги мерзли.
– Это ты привыкла к Палестине, девочка моя, – улыбнулась Калев.
– О да. Жаркое солнце, песок, отсутствие воды и много-много кровожадных рыцарей. – Римильда скривилась. – Только солнца и жалко, а рыцарей и тут хватает.
– Ты замужем за одним из них. Очень кровожадным, – заметила Калев. – Правда, в наших обстоятельствах воинственность – скорее достоинство, чем недостаток.
– Не напоминай, – поморщилась Римильда.
– Тебе все равно не сбежать от этого.
Римильда не совсем поняла, что имеет в виду нянюшка. От чего не сбежать? От войны или от Танкреда?
– Я и не хочу ни от чего сбегать. Просто опасаюсь, что волк не так грозен, как выглядит. – Абсурд, но чем ближе они подъезжали к дому, чем больше Римильда узнавала Танкреда, тем сильнее ее терзали сомнения, что муж справится со всеми проблемами. Там, в Палестине, лорд Фонтевро казался ужасно сильным и жестоким. А теперь… Римильда знала и чувствовала, что Танкред устал от войны. Он всю свою жизнь сражался – захочет ли он сражаться и дальше?
Калев нахмурилась:
– Ты думаешь, что лорд Грота Тирона не сумеет защитить Дауф? Опомнись, девочка! Ты хоть понимаешь разницу между бароном Крегом и выжившим в Палестине крестоносцем?
– Ну, Танкред выше барона Крега. И сильнее. Это верно, – попыталась отшутиться Римильда. Слова Калев развеяли сомнения, но не прогнали их прочь насовсем.
– Он умнее – вот что главное! – подняла палец Калев.
– Ах, Калев, не начинай. Ты сейчас опять станешь нахваливать Танкреда де Фонтевро. Я давно поняла, что он тебе нравится, но не понимаю, почему настолько сильно.
Калев возвела очи горе.
