образование… Летом нам посоветовали отправиться в Брайтон. Вы бывали там?
— Нет, леди Фэйрхед.
— Это прелестное сборище людей, которые полагают себя больными и хотят поговорить о собственных недугах, не ограничивая себя во времени. Молодежь ездит туда поразвлечься, старики — потешиться иллюзией, что местные шарлатаны их вылечат. Кеннет тогда горевал по отцу, и кто-то из глупых приятелей посоветовал ему напиться, как полагается настоящему скорбящему мужчине. Брат не замедлил воспользоваться советом. Он опустошил бутылку бренди, а затем предпринял попытку прогуляться. Упал и сломал два пальца на левой руке. К счастью, мимо проходил Ричард, он-то обо всем и позаботился.
— Он доставил виконта к врачу?
— Нет. Зачем? Ричард сам врач, и врач от Бога. Он привел Кеннета к себе, быстро разобрался с увечьями, успокоил и уложил спать. Предварительно вытряс наш адрес, конечно. И явился ко мне с известием, что с братом все в порядке, а то к тому времени я уже с ума сходила.
— Он врач? — переспросила изумленная Эмбер.
— Да, он учился, говорит, что это его призвание.
— Но он лорд!
— Это же Ричард. Ему не мешают подобные мелочи. К тому же он третий сын в семье; два его сводных брата значительно старше, именно они занимаются вопросами управления семейным состоянием, ну, а Ричард получает свой доход с принадлежащих ему земель и делает что вздумается. В Брайтон он приезжает, так как там подобные случаи не редкость, а Ричард — отличный хирург. Я дважды видела, как он оперирует. — Кейлин вздохнула. — Во второй раз, к сожалению, это случилось из-за меня.
Она разговорилась, раскраснелась. Кейлин нравилась Эмбер все больше и больше. Не влюблена ли она в лорда Мэнли? Вон с каким удовольствием о нем говорит. Эта мысль неприятно уколола; не было времени разбираться отчего.
— Как же такое могло произойти? — спросила Эмбер.
— Вы ведь заметили, что Ричард хромает?
— Да. Почему?
Кейлин засмеялась:
— А что он уже успел вам рассказать?
— Нечто невразумительное, — созналась Эмбер. — Про падение с лошади, с лестницы или, если меня не устроят два предыдущих варианта, — бегство с балкона при явлении разъяренного мужа одной сговорчивой девы.
— Ричард в своем репертуаре. Конечно, все было совсем не так. Это произошло два года назад, глубокой осенью. Мы с Кеннетом рассорились, что случается очень редко; Ричард в то время был у нас в гостях. Я сказала, что немедленно уезжаю в Фэйрхед-Мэнор, велела подавать карету и ушла. Ричард отправился со мной, сказав, что не отпустит одну. И как в воду глядел: через пару часов езды на нас напали, на глухой проселочной дороге. Негодяев было двое. Один застрелил лакея, второй ранил кучера. Ричард велел мне не высовываться, взял что-то из своего медицинского чемоданчика, который постоянно возит с собой, да и был таков. Я ничего не видела, слышала только, как стреляли и чертыхались. Потом появился Ричард, он еле шел, однако отыскал в себе силы погрузить в карету раненого кучера и велел мне не паниковать, дескать, сейчас доедем до ближайшей деревни, там разберемся. Не знаю, что он сделал с теми людьми. Убил, наверное. Он сел на козлы, мы добрались до поселка, где отыскалась гостиница. Ричард немедленно потребовал комнату, горячую воду и бренди; положил нашего пребывавшего в беспамятстве кучера на стол и начал оперировать. Извлек пулю из живота. Плохое было ранение, шансов у бедняги оставалось маловато; но я пришла в истинный ужас, когда увидела, что правая нога у Ричарда вся в крови. В него попали дважды, второй раз — прямо над коленной чашечкой. Одна пуля прошла навылет, другая застряла. Он еще шутил, говорил мне, чтоб не падала в обморок; затем выпил залпом стакан бренди и прооперировал сам себя. Извлек пулю, наложил повязку, да и упал как подкошенный. Я немедленно отослала гонца в Лондон, оттуда примчался брат, мы отвезли Ричарда к нам. Он спас жизнь мне, кучеру и самому себе, только нога, к сожалению, плохо срослась. С тех пор он прихрамывает. — Кейлин помолчала. — До сих пор чувствую свою вину за это.
Эмбер сидела, не шевелясь. Она еще ни разу не сталкивалась с настоящим мужеством, проявленным не в том, чтоб явиться на званый вечер в экстравагантном костюме, а в том, чтобы исполнять свой долг. Ричард Мэнли, без сомнения, настоящий джентльмен. Он достоин уважения.
— Не знаю, почему вам все это рассказала, — опомнилась Кейлин. — Но вы производите хорошее впечатление, мисс Ларк. Да и Ричард хорошо о вас отзывался.
— Лорд Мэнли упоминал обо мне? — удивилась Эмбер.
— Конечно. Вы ему понравились, а это высокая оценка. Ричард весьма критичен, как всякий врач.
— Мне показалось, он путешественник…
— О, он много путешествует, это верно. Любит новые впечатления. Он не практикует постоянно, скорее по вдохновению. Иногда неделями где-то пропадает, потом возвращается — и оказывается, что половину времени он осматривал достопримечательности где-нибудь в Египте, а половину провел в местной больнице для бедных, вправляя вывихи и складывая раздробленные кости. Я никогда не знаю, чего ждать от Ричарда. Однако, — спохватилась Кейлин, — я вас заговорила, а вам пора идти.
— Мне было очень приятно побеседовать с вами, леди Фэйрхед, — сказала Эмбер, вставая.
— И мне тоже, мисс Ларк. Хорошо, что мы друг друга поняли. Надеюсь, это понимание не будет нарушено.
Бруно даже не заметил отсутствия гувернантки — он увлекся игрой и ни на что другое не обращал внимания. Эмбер поблагодарила любезную коллегу и, увидев, как Шерра машет ей из-за столика, повела Бруно туда.
Глава 9
Раннее утро клубилось туманом, висевшим над озером полупрозрачной кисеей. Эмбер направила Маргаритку по дороге вдоль берега. Лошадь вела себя смирно, как и в первый раз, копыта глухо стучали по земле. Кузнец заново подковал чалую, и конюх Джо уверил Эмбер, что больше конфуза не случится. Хорошо бы. Во второй раз любезного лорда Мэнли наверняка не окажется рядом.
Вчера на пикнике Эмбер заметила, что Ричарда многие сторонятся. Он появился в конце концов, и им даже удалось переброситься парой фраз, Эмбер слышала, как он с кем-то беседует неподалеку — все так же небрежно, кидая завуалированные остроты, словно кости собакам. Нет, лорд Мэнли не бунтарь, не циник, который язвит всем подряд, чтобы привлечь к себе внимание; скорее именно так проявляется присущая ему практичность. Вот кого невозможно представить мечтающим! Кеннета — запросто, а Ричарда — нет. Эмбер не представляла его безрассудным даже в юности.
В тишине громко крякнула утка, донесся звон колокола из ближайшего городка. Маргаритка шла спокойным шагом, и Эмбер не хотелось ее подгонять. Она наслаждалась одиночеством. Последние годы, проведенные в пансионе, где от других воспитанниц никуда не скроешься, заставили Эмбер остро полюбить редкие минуты одиночества. В такие моменты никто не мог ее обидеть, никто не мог задеть, она полностью владела своими мыслями и пространством вокруг себя. Она могла молчать, могла улыбаться, напевать, делать что хочет — и никто не посмотрит осуждающе, никто не окликнет. Иногда Эмбер остро не хватало родных людей, она с тоской поглядывала на членов дружного семейства Даусетт, а вот теперь — и на Фэйрхедов, и на других, чья судьба сложилась счастливее, чем ее собственная. Однако Эмбер была далека от того, чтобы упрекать Бога. Если она родилась на свет и так живет, значит, так и нужно. Она попытается изменить свою жизнь, только поймет, как сделать это правильно, чтоб не ошибиться. Жизнь ведь одна.
Вот Кеннет — он пэр, увлекается политикой и считает, что это его призвание. Лорд Мэнли — врач, и отличный, как утверждают. Хотя мужчинам проще, им открыты все пути. Женщина должна выйти замуж, воспитывать детей, вести дом. Эмбер не отказывалась от такого варианта; она просто хотела понять, для
