— Мисс Ларк! Как же я рад вас видеть!
Глава 13
Эмбер вскинула взгляд: Кеннет стоял так близко, что пришлось задирать голову. Он был одет в белое, в пару к Кейлин; приколотая к лацкану полураспустившаяся белоснежная роза, бриллиантовая булавка на галстуке… Дыхание перехватило, корсет показался тесным. Эмбер сглотнула.
— Милорд…
— Вы же не откажетесь потанцевать со мной? — он протягивал руку.
— Мисс Ларк присматривает за Бруно Даусеттом, — прохладным тоном отметил Ричард (наверное, досадовал на Кеннета, прервавшего разговор).
Виконт перевел взгляд на друга.
— Но, Ричард, ты же можешь присмотреть за ним пару минут? Ты ведь все равно не танцуешь.
— Я не нянька, — резко произнес лорд Мэнли.
— Это невежливо — оставлять Бруно на попечение… — начала Эмбер, однако Кеннет уже махал кому-то в толпе.
— Миссис Линч! Подите сюда! Не присмотрите ли вы пару минут за этим молодым джентльменом?
— О, конечно же! — Эмбер узнала соседку Даусеттов, мать пятерых детей и весьма поднаторевшую в воспитании молодого поколения особу. — Здравствуй, Бруно!
— Здравствуйте!
— Теперь нет никаких препятствий, — усмехнулся Кеннет и вновь предложил Эмбер руку.
Не оставалось ничего, кроме того как встать и пойти с ним. На ходу Эмбер оглянулась: лорд Мэнли смотрел им вслед с плохо скрываемым раздражением.
— Милорд, не стоило…
— Вы боитесь, что Ричард обидится? — Кеннет выглядел весьма беззаботно. — Что вы! Он мой друг и понимает все.
«Сомневаюсь», — подумала Эмбер. Ее снова охватило то дурманящее чувство притяжения и опасности — так бывает, если стоишь над обрывом или прогуливаешься по краю крыши. В пансионе Святой Марии Эмбер иногда выбиралась на крышу (летом, разумеется), отваживалась спуститься по рыжей черепице и заглянуть за край. Земля казалась такой далекой, и охватывало неудержимое желание раскинуть руки и полететь.
Этому нельзя поддаваться, Эмбер знала.
Если шагнешь, обратного пути уже не будет.
Кеннет улыбался ей — лесной колдун, пляшущий огонек, уводивший в болото. Стоит поддаться его очарованию, и земля под ногами разверзнется, медленно затягивая, гася громкий крик черной жижей. Эмбер танцевала с прекрасным молодым человеком посреди освещенного до последнего уголка зала, а в душе наслаивалась тьма.
Кеннет что-то говорил ей, какие-то комплименты, и его глаза нынче казались очень синими, и прикосновения — чарующими, и все же оставалось в его облике нечто пугающее Эмбер. Нет, она не считала, будто виконт Фэйрхед — человек плохой. Если он снился ей, если он защищал ее во сне, разве может он быть плохим? Абсурдное предположение, однако Эмбер было этого достаточно. Нелепо строить предположения о людях, опираясь на сны, конечно. Только Эмбер отчего-то знала, что Кеннета, Кейлин и — вот сюрприз! — лорда Мэнли это правило не касается. Они такие, какие пришли к ней ночью в грезах. Они могут закрыть ее собой, могут спасти…
От чего?
Эмбер улыбнулась в ответ на какую-то шутку Кеннета. Ее ни от чего не нужно спасать, у нее нет врагов, и друзей тоже почти нет, разве что — Шерра? Ричард? Эти люди постепенно становятся близки, насколько возможно. Только Шерра — хозяйка, а Ричард скоро уедет: Эмбер не обольщалась: эта дружба мимолетна. Хотя о его отъезде она пожалеет, и сильно. Лорд Мэнли заставлял ее меняться изнутри, не только снаружи. То, о чем говорила Шерра, в присутствии Ричарда происходило словно бы само собой.
Танец закончился. Эмбер ожидала, что Кеннет проводит ее обратно к Бруно, однако виконт спросил:
— Не хотите ли прогуляться по саду?
— Но мне нужно возвращаться.
— Пустяки. Леди Линч способна возиться с детьми часами. Несколько минут ничего не изменят. Я не украду вас надолго, обещаю.
— Ну хорошо, — неохотно уступила Эмбер.
Кеннет просиял и повел ее на террасу; оттуда по широким ступеням можно было спуститься в сад, окутанный разноцветной пыльцой фонариков, спрятанных в ветвях деревьев. Гости, уставшие от танцев или просто желавшие подышать свежим воздухом, прогуливались по дорожкам; откуда-то долетал веселый смех; звенели бокалы. Не темный лес, и все же, когда Кеннет свернул на неприметную тропу, уводившую в полумрак, Эмбер насторожилась.
— Мы же не уйдем далеко? — уточнила она.
— Нет, совсем недалеко. Просто я хочу поговорить с вами с глазу на глаз, а назойливое внимание может нам помешать.
— Милорд, это немного против правил приличия.
— Ничего ужасного вас не ожидает, милая мисс Ларк! К тому же я хозяин дома и могу позволить себе немного больше, чем другие.
Последняя фраза очень Эмбер не понравилась. Что Кеннет замышляет? Она не успела правильно сформулировать вопрос, когда виконт остановился на небольшой полянке; посреди нее располагалась клумба, тут же стояла скамья. Шум праздника отдалился, голоса звучали словно из иного мира, здесь за границей света царила тишина. Парк ворочался и вздыхал в темноте.
— Вы хотите присесть, мисс Ларк?
Если присяду, то все это затянется надолго, подумала Эмбер. Она заложила руки за спину и покачала головой.
— Нет, милорд. Нам скоро возвращаться.
— Что ж…
Кеннет стоял перед нею, немного смущенный. Если на балу он выглядел как взрослый мужчина, хозяин поместья, то теперь явственней проступили его юношеские черты, лицо в полумраке казалось совсем молодым. Да ведь он и молод, просто ему рано пришлось взвалить на себя груз обязанностей, которые непременно делают старше, если принимать их всерьез.
— Мисс Ларк… Я не знаю, как вам объяснить необъяснимое. Однако вы занимаете мои мысли все больше. Это похоже на наваждение. Вы снитесь мне, я думаю о вас, я хочу видеть вас постоянно. И это, казалось бы, естественное чувство пугает меня. Моя сестра не одобряет мое увлечение вами. — Кеннет скривился. — Кейлин убеждена, что… впрочем, неважно.
Эмбер вспомнила свою беседу с Кейлин и обещание держаться от Кеннета подальше.
— Милорд, — заговорила она, — я также нахожусь в смятении. Однако мне пока нечего вам ответить.
— И вы не можете ни одного ободряющего слова мне сказать? Не можете обнадежить?
— Милорд, лгать грешно, а у меня в отношении вас вряд ли есть какая-либо надежда.
Глаза Кеннета сверкнули.
— Если бы вы дали мне шанс, я бы доказал вам!
Что именно он собирается доказывать? Господи, как все запутано. Если бы Эмбер могла разобраться в себе, если бы могла сказать — вот, это любовь, о которой она столько читала и слышала и, конечно же, всегда хотела для себя, — она бы все за нее отдала. Но темное притяжение между нею и Кеннегом скорее пугало, чем радовало.
