Такого ответа ребята не ожидали, и весь класс пришёл в движение.
Дарья Емельяновна молча постучала карандашом по столу и выжидающе посмотрела на ребят. Все сразу притихли.
— Ощеулов прав, — сказала она, — нам пустых обещаний не надо. Пусть он подумает, а потом даст нам твёрдое слово, что исправится. Садись, Андрей, на место.
На перемене Валерка сердито спросил у Новиковой:
— Ты зачем врала своей маме, что я плохо учусь?
— Ты, Валера, не сердись, я же боялась, что меня будут ругать. И потом, мама уже всё знает. Вот увидишь, я больше не буду получать двоек. И врать больше не буду. Я уже начала исправляться. Вчера съела конфету до обеда и сразу же призналась. Мама даже меня похвалила и сказала, что так постепенно я отучусь врать.
— А ты не ври, посоветовал Валерка, — ведь — всё равно узнают.
— Я и так уже целых два дня не вру. Знаешь, как трудно!
— Тебя тоже пороли? — сочувственно спросил Валерка.
— Нет, — тяжело вздохнула Нинка, — мама сказала, что не будет со мной разговаривать, пока я не исправлюсь. Это ещё хуже.
— Ты будешь со мной уроки делать? — спросил он.
— Конечно, буду.
После уроков Дарья Емельяновна оставила всех ребят и рассказала им, как обманывала Новикова свою мать и как Ощеулов скрывал от отца плохие отметки.
— Они не понимали, — сказала Дарья Емельяновна, — что обманывают самих себя: ведь учатся-то они не для родителей, а для себя. Мы вот с Валей решили рассказать об этом случае всему классу. Ну, а вы все на их примере должны понять, к чему может привести обман. Ощеулов ни с кем не хотел считаться и никого не слушал. А чего добился? Опозорил своего отца на работе. Там и сейчас в цеховом сигнале красуется его фамилия.
Валерка знал, о каком сигнале идёт речь. Он видел этот сигнал, когда был с дядей Сашей в цехе. Там на стене висит большой щит из фанеры, выкрашенный в красный цвет, и на нём крупным шрифтом написано:
Под этой надписью был приколот лист белой бумаги, на котором перечислялись фамилии родителей, дети которых учатся плохо.
Дядя Саша тогда объяснил Валерке, что всех, кто попадает в этот список, обсуждает цеховой женсовет.
Валерка один раз чуть сам не попал в этот список. Виновата во всём была Новикова. Они самостоятельно решали примеры, а Нинка всё время пялила глаза в Валеркину тетрадь, подталкивала его да ещё всё время разговаривала.
— Не мешай! — сердился Валерка.
Наделал он тогда ошибок и получил двойку.
Как только Валерка увидел двойку, сразу вспомнил о «сигнале» и испугался. «Ведь теперь дядю Сашу будут обсуждать», — подумал он.
— Это что за новости? — спросил дядя Саша, просматривая Валеркины тетради.
Валерка почувствовал, как сильно горят у него уши.
— Я нечаянно, — пролепетал он.
— Что — нечаянно?
— Я исправлю. Скажите женсовету, что я исправлю. — Валерка умоляюще смотрел на дядю Сашу.
— При чём здесь женсовет? Ведь двойку получил ты, — не понял его дядя Саша.
— Но они же вас в сигнал запишут. — В голосе Валерки было такое отчаяние, что дядя Саша даже улыбнулся.
— Вот что, — сказал дядя Саша, — ты получил двойку, ты и говори с женсоветом. — Он снял телефонную трубку, набрал номер и попросил: — Пригласите к телефону Ласунину. На, говори, — передал он Валерке трубку. — Её зовут тётя Наташа.
— Слушаю, — сказал женский голос.
— Тётя Наташа, это я, Валера.
— Какой Валера?
— Дяди Сашин. Наш племяш.
— Ничего не понимаю. Какой это «наш племяш»? Ты куда звонишь, мальчик?
— В женсовет, — растерянно ответил Валерка.
— В какой женсовет? — удивлённо спросила тётя Наташа.
Валерка окончательно растерялся и хотел уже положить трубку, но дядя Саша перехватил её и сказал:
— Наталья Григорьевна, с вами хочет поговорить мой Валерка. Да, да. Мы его с женой зовем «наш племяш». Он самый, племяш. На, говори, — вернул он Валерке трубку.
— Валерочка, что ты хотел мне сказать? — снова послышалось в трубке.
— Я получил двойку, — еле слышно пролепетал Валерка.
— Я тебя не слышу, Говори громче, — потребовала тётя Наташа.
— Я получил двойку, — повторил Валерка.
— Очень, очень плохо! Чем же я могу тебе помочь?
И Валерка начал её убеждать:
— Вы не ругайте дядю Сашу и в сигнал его не вешайте. Я исправлю двойку и больше не буду получать.
— А раньше у тебя были двойки?
— Нет, у меня даже троек не было.
— Ну, хорошо, я тебе верю, только, как исправишь, сразу позвони мне.
Ух, как Валерке стало легко!
Он, конечно, исправил двойку, и они вместе с дядей Сашей сообщили об этом Ласуниной.
Уж кто-кто, а Валерка знает, что такое «сигнал»!..
Валерка так задумался, что почти не понимал, о чём говорила Валя. Изредка он слышал отдельные фразы.
— Октябрята так не должны поступать… Наша задача хорошо учиться… Каждого двоечника будем помещать в газете на самом видном месте…
Всё это доносилось до него словно издалека.
Отвлёкся он от воспоминаний, когда вновь заговорила Дарья Емельяновна.
— Мне кажется, — сказала она, — что у Новиковой и Ощеулова было достаточно времени подумать над своими дурными поступками. Теперь пусть они дадут слово всему классу, что исправят своё поведение и плохие оценки. А мы посмотрим, какое у них крепкое слово и можно ли им верить.
Новикова, часто мигая глазами, сразу же пообещала тоненьким голоском:
— Я исправлюсь, Дарья Емельяновна, вот увидите — исправлюсь.
— Ты не мне обещай, а всему классу.
— Я и классу, и вам…
— Поверим Нине, ребята? — спросила Дарья Емельяновна.
— Поверим, — отозвались все.
— Ну, а ты что скажешь, Андрей?
Ощеулов неуклюже выбрался из-за парты, щёки у него надулись и нижняя губа отвисла ещё сильное обычного.
— Я тоже, наверное, исправлюсь, — выдавил он из себя.
— Почему «наверное»? — возмутилась Валя. Скажи нам точно, исправишься ты или нет?
