— У тебя, что, совсем крыша поехала? Ты хоть понимаешь, что такими мужьями, как Ярослав, не разбрасываются? Почему от него ушла, скажи на милость? И это перед тем, как я собралась познакомить его с Вадимом!
— А ты почему на меня наступаешь, по какому праву?! — возмутилась Нина. — Это моя жизнь!
— Дурочка! — выкрикнула Катя, которая, как всегда, не считала нужным сдерживаться. — И ты ушла от мужа из-за каких-то своих дурацких фантазий! А он тоже хорош: молчит, как партизан, за всеми объяснениями отсылает к тебе. Как будто такие блаженные дуры, как ты, могут что-то толком объяснить!
Прибежал Василий Федорович и за руку вытащил Катю из комнаты.
— Ты ушла от мужа?.. — Лена растерянно захлопала ресницами. — Потому и едешь отдыхать со мной…
— Да, ушла. Я бы тебе рассказала все по порядку, если бы Катька не ворвалась и не помешала. Еще расскажу… не сегодня… В Крыму у нас будет время обо всем поговорить, ладно?
— Как хочешь, конечно… Я же от тебя откровенности не требую, тем более — сегодня. Я понимаю. Не время и не место.
— Вот именно. Нам есть о чем друг другу рассказать, но не сейчас. А на Катьку не обращай внимания. Она злится, потому что хотела устроить мужа на фирму к Ярославу. А теперь это будет сделать неудобно. Да и я запретила Ярославу иметь какие-то отношения с нашей семьей.
— Ты настолько возненавидела его, что хочешь порвать все-все нити? Что же он такого сделал?
— Поговорим об этом в Крыму.
Глава двенадцатая
Те полтора дня, что оставались до отъезда, Нина провела в тревоге и душевных метаниях.
Она загружала себя делами, ходила по магазинам, хотя почти не делала покупок. Почему-то улицы города, которые раньше она старалась не замечать, теперь останавливали ее внимательный и тревожный взгляд. Улицы по-прежнему кишели иномарками и нищими. Впрочем, Нина знала, что не за всяким пышным фасадом довольство и счастье, а истинная бедность бывшего труженика редко выставляется напоказ. Над владельцем шикарной иномарки мог висеть дамоклов меч долгов и неизбежной расправы, а под нищенским тряпьем порой скрывался ловкий потребитель людской жалости. Ничто не было постоянным, проверенным, истинным — ни люди, ни фирмы, ни деньги, ни продукты в красивых упаковках, ни клятвы политиков. Иначе и быть не могло в смутные времена. На то оно и безвременье, чтобы путать все карты…
Уже перед самым отъездом Нина поймала себя на мысли, что ни разу даже на мгновение не мелькнул в толпе знакомый взгляд, встретить который она подсознательно ожидала. Странно, что Ярослав не попытался хотя бы издали ее увидеть. И ни разу не позвонил. Значит, смирился с ее уходом. Что ж, это к лучшему. Преследования с его стороны создали бы для нее проблему, решить которую она пока не могла.
На вокзал девушек пришли проводить Василий Федорович и родители Лены. Прощание было как прощание, но только Нина чувствовала странную тревогу и говорила почти все невпопад. Нина и в прежние времена не любила вокзалы, а уж теперь, когда вокруг было полно «челноков» с гигантскими сумками, бомжей и всяких подозрительных фигур, ей и вовсе становилось не по себе. Хотелось поскорее отгородиться от этой грубой толпы, спрятаться в своем «СВ» и почувствовать, наконец, уютное покачивание поезда, который на время увезет ее от мучительных тревог и сомнений…
Заходя в вагон, Нина оглянулась на провожавших, а потом ее взгляд скользнул поверх их голов, к зданию вокзала. Какой-то инстинкт заставил ее посмотреть туда. И на мгновение в пестрой движущейся толпе мелькнул знакомый облик и даже на большом расстоянии она успела заметить, каким пристальным был его взгляд. Он скрылся, едва лишь Нина встретилась с ним глазами.
Нина невольно вздрогнула и поспешила войти в вагон. Что ж, он все-таки обнаружил себя. Может быть, его незримое присутствие было причиной ее подсознательной тревоги.
Поезд тронулся. Провожая глазами уплывающий перрон, Нина не могла до конца унять внутреннюю дрожь. Значит, Ярослав все-таки проследил за ней. Как он вообще узнал, что она уезжает? Скорей всего позвонил в библиотеку, а там ему и сказали, что Нина взяла отпуск, собирается отдыхать в Крыму. А дальше — дело техники. Вести слежку ему не привыкать…
Ну, да ладно, он «простился» с ней здесь, на вокзале, а теперь она уж точно избавлена от его общества. На целых три недели. Отвлечется, придет в себя, подумает, как жить дальше…
— Нина, что с тобой? Ты сегодня такая рассеянная…
Голос Лены вернул ее к действительности. Нина засуетилась с ненатуральным оживлением. Своим следующим вопросом Лена обнаружила редкую проницательность:
— Это из-за него?
— Да. — Нина не смогла скрыть правду. — Я только что, перед самым отходом поезда, заметила его. Выследил.
— Значит, ты ему небезразлична. Если и он тебе тоже, — не все потеряно. Любые противоречия можно разрешить, если есть любовь.
— Не всякая любовь приносит радость. Бывает любовь такая ненормальная, что лучше бы ее вовсе не было.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, а потому ничего не могу советовать.
Вошла проводница и разговор поневоле прервался. А потом Нина приложила все усилия, чтобы прежняя тема не возникала. Она говорила о чем угодно, только не о Ярославе.
Но не могла не думать о нем. И ночью, когда не спалось, Нина пыталась представить, что сейчас чувствует Ярослав. Пожалуй, он вправе даже обидеться и возмутиться. Ведь формально она ему пока что жена… Уезжает к морю с подружкой, а на отдыхе, известное дело, знакомства, курортные романы… Пожалуй, когда вернется и встретится с ним, он даже будет предъявлять претензии.
Эта предполагаемая встреча с Ярославом где-то в неопределенном будущем казалась сейчас чем-то далеким и нереальным…
Поездки к Черному морю всегда были самым большим праздником в жизни Нины. Еще в детстве, когда первый раз она побывала на южном побережье, пришло к ней это чувство восторга, изумления перед райской красотой природы. Нина до сих пор отчетливо помнила, как впервые посмотрела вниз с террасы Воронцовского дворца, и дух у нее захватило от синего, изумрудного, золотого простора, и ей показалось, что, если она сейчас подпрыгнет и взмахнет руками — непременно взлетит…
А в этот раз Нина поймала себя на мысли, что красоты Крыма ее уже не очень занимают. В отличие от Лены, Нина почти не смотрела по сторонам из окна автобуса и уж совсем не выражала словесных восторгов.
Прибыв в пансионат и обосновавшись в двухместном номере, девушки наскоро распаковали чемоданы и отправились на пляж. Они шли через парк пансионата, старый, запущенный, но при этом чудесный.
— Пальмы!.. Кипарисы!.. Ленкоранская акация!.. Магнолия!.. — восхищалась Лена на каждом шагу. — Нет, ты посмотри, какая прелесть! А этот платан до чего красивый! А это юкка? А розмарин как пахнет, понюхай! А сосны какие!.. Только те парки нам и остались, которые еще при помещиках были основаны. Умели люди ценить красоту, тратились на нее… А когда все вокруг — твое, мое, Богово — до красоты дело не доходит. Правильно я говорю?
Нина что-то рассеянно пробормотала, и Лена тут же заметила не без сарказма:
— Вот что значит человек пресыщенный. Тебя уже эти красоты не трогают. Ты и не такое видала в средиземноморских вояжах? Ну а для меня и здесь рай земной.
— Да брось, Ленка, — обиделась Нина. — Я не пресыщенная. Просто… рассеянная. В голове сумбур. А всю эту красоту я очень даже чувствую, поверь. Если хочешь знать, поездки к морю — лучшее, что было в моей жизни…
— А отчего такая рассеянная? — Лена искоса посмотрела на подругу. — Поделишься своими мыслями? Легче станет.