калорий.
— Лиза! Успокойся, — шепчу я. — Давай взглянем на вещи спокойно, — уговариваю я уже обычным голосом.
— Хорошо, — отвечает она, шмыгая носом.
Вообще-то в груди Лизы (рост пять футов два дюйма) бьется золотое сердце. Мы познакомились в сентябре на первом курсе, почти два года назад. Я только что бросила своего школьного друга Деррика — если честно, это он бросил меня — и в подавленном настроении сидела в гостиной у себя в общежитии в компании нескольких коробок мороженого и с полной обоймой тинейджеровских фильмов 1986–1989 годов. «Грязные танцы», «Шестнадцать свечей», «Милашка в розовом», «Девушки просто хотят повеселиться», ну, и весь «Крепкий орешек», потому что какая-то маленькая часть меня очень хотела что-нибудь взорвать. Внезапно в мою дверь постучали, и на пороге возникла красавица кореянка с густыми, прямыми черными волосами и самой безупречной кожей, какую я когда-либо видела, и спросила, нет ли у меня «Республики» Платона. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы без колебаний поставить мне диагноз «синдром постразрывной травмы». Она объяснила, что сама стала жертвой этой болезни всего несколько недель назад, и ничто не излечит мою печаль лучше бутылки шампанского к этому мороженому. Не прошло и пяти минут, как она вернулась с ящиком самой дрянной, но самой шипучей шипучки из всех, что мне доводилось пробовать. Еще она рассказала мне несколько очаровательных, невероятных историй о своем слегка ненормальном отце-дипломате и их путешествиях по всему миру. В начальную школу она ходила в Бангладеш, в седьмом классе училась в Турции, каникулы проводила в Монако, Бразилии и на Фиджи, а среднюю школу окончила в Германии, уже став панк-рокером. Она убедила меня после окончания университета сбежать и стать международными мадам, как Хейди Флейсс[8] , любимая героиня Лизы… Я, правда, упорствовала, что из этого ничего не выйдет, поскольку у меня не было трастового фонда. Она ответила, что у нее есть и мы можем поделить его — пополам. Мы просидели всю ночь, смеясь, болтая и поглощая шампанское, и с тех пор стали неразлучны.
— Хлоя! — окликает меня Лиза и, щелкнув пальцами, заставляет меня отвлечься от воспоминаний. — Ты хоть слушаешь меня?
— Да, да, да, — поспешно отвечаю я. — Извини.
— Так что мне делать? — снова спрашивает она, на этот раз со слезами в голосе.
— Ну, — успокаивающе произношу я, — ты общалась с этими ребятами пять с половиной минут. У тебя нет достаточной информации, чтобы принять окончательное решение.
— Но, Хлоя, ты не понимаешь. Я легкомысленно поддерживаю отношения с ними обоими, играю на их чувствах, их страстях. И когда их чувства станут глубже… — Она делает театральную паузу. — Я брошу одного из них. И на основании чего? Что Стюарт лучше как любовник? Или что Гарри однажды поставил мне за эссе «Б» с плюсом?
— Гарри поставил тебе «Б» с плюсом? — Я не верю своим ушам. Лиза никогда не получала «Б» с плюсом, она получает только «А»[9].
— Да. Но не в этом дело.
— Понимаю. Я просто немного удивилась.
Следует пауза. Похоже, помощи от меня немного.
— Лиза, — предпринимаю я новую попытку, — почему бы тебе не посмотреть на эту ситуацию как на процесс «покупки»?
— Ты хоть раз можешь быть серьезной? Пожалуйста!
— Я серьезна. Послушай. В ближайшие две недели ты будешь ходить с занятия на занятие, какие-то посетишь даже по нескольку раз, просто чтобы попробовать все. Так почему тебе не поступить подобным образом со Стюартом и Гарри?
— Продолжай, — говорит она.
— Что я имею в виду: почему бы тебе не испытать их обоих? Ты не бесчувственная, просто ты читаешь конспекты, ну, как бы пытаешься что-то понять. Как ты узнаешь, какой курс выбрать, если не побываешь на лекциях?
— Пожалуй, ты права.
— Следовательно, тебе нужно собрать побольше сведений о Стюарте и Гарри, прежде чем принять серьезное решение. В сущности, ты всего лишь изучаешь имеющиеся возможности, прежде чем инвестировать все свои средства.
— Только в отличие от занятий или акций Стюарт и Гарри обладают чувствами, — со вздохом замечает она.
— Если мы хотим стать международными мадам, тебе когда-то придется начать учиться разбивать сердца.
Лиза улыбается:
— Я постараюсь.
— Теперь о другом, — осторожно начинаю я. — Мне любопытно, кто из них лучше в постели, — Не- столь-уж-маленький Стюарт или Случайный Гарри?
Серьезное лицо Лизы медленно расплывается в улыбке.
— По два оргазма оба раза.
— Ты испытала четыре оргазма менее чем за двадцать четыре часа?
— Угу. Разве в этом есть что-то необычное? — спрашивает она с подковыркой, прекрасно зная, что это очень необычно.
— Ну, даже не знаю, что тебе сказать. Кого бы ты ни выбрала, ты все равно останешься при постели.
— Ты не понимаешь, — говорит она и, смеясь, качает головой.
— Ты права, я не понимаю, потому что со мной подобных вещей не случается. У меня секс происходит раз в два полнолуния… и то когда «Фермерский альманах» предсказывает хороший год. Кроме того, я подумываю вернуться к девственности.
— Ты ведешь секс-колонку, — замечает Лиза. — Ты не сможешь ее вести, если снова станешь девственницей.
— Да кому какое дело, девственница я или нет. Мне же известно, как это делается, верно?
— Не знаю. Никогда с тобой не спала.
— Что ж, придется тебе поверить, что я очень хороша.
— А как же Маркус?
Подобно большинству очень красивых людей, Лиза не слишком хорошо запоминает мелочи.
— Максвелл, — поправляю я.
— Ну? — подбадривает она.
— Ну, он не позвонил, — отвечаю я, глядя в тарелку с недоеденным ленчем.
— Он тебе не позвонил?
— Нет.
— Но у тебя же есть его телефон?
— Ты спятила? Ты считаешь, что это я должна ему позвонить? Я не стану… да я никогда… в смысле, то, что он мне не звонит, это… это как… показать палец далай-ламе! Это в высшей степени грубо.
Я нахожусь под большим впечатлением от данной аналогии. Однако Лизу она не впечатляет.
— Нам не стоит быть о себе такого высокого мнения, — фыркает она.
Меня это не останавливает.
— Он практически напрашивается, чтобы его отправили в ад. Он говорит: «Прошу тебя, изгони меня в социальную преисподнюю! Позволь пройти по горящим углям! Поджарь меня на вертеле! Забей до смерти камнями!»
Последние слова я почти кричу, но Лиза сама чудачка, так что это ее не смущает. Чтобы как следует подкрепить свои утверждения, я встаю и собираюсь швырнуть на пол свой поднос.
— Сядь, — сурово приказывает она.
Я подчиняюсь.
— А в твои занятые самолюбованием, ограниченные мозги никогда не приходило, что Максвелл может бояться позвонить тебе?
