Человек среди религий

определённой формой внушения?…

Даже собственный опыт можно затереть словами, если придавать ему меньше значения, чем словам о нём.

С опытом прикосновения соседствует и область переживаний, представляющих собой иллюзию прикосновения – иногда примитивную, иногда довольно искусную. Главное их отличие можно, наверное, сформулировать примерно так: прикосновение к Высшему наполняет происходящее смыслом, а иллюзия прикосновения уводит от осмысления. Прикосновение к Высшему даёт ощущение истины и добра; иллюзия прикосновения уводит от этих представлений – как бы за их границы.

Впрочем, упрощённой формулировки здесь мало. Распознаванием отличий духовной реальности от её имитации занимается каждое религиозное учение, каждая церковь. Ведь это один из важнейших вопросов религиозного ориентирования.

Есть ещё одна любопытная тема: имитация распознавания. Но не будем усложнять и без того сложную проблему.

Рядом находятся и сферы косвенных возможностей прикосновения к Высшему. Например, сфера искусства, которое умеет готовить нас к возможности прикосновения, подводить к нему – или имитировать его. Сфера общения с природой: оно погружает нас в переживания, настолько близкие к ощущению Высшего в нашей жизни, что в некоторых случаях они ведут к соприкосновением с ним. Сфера научного (в широком смысле) и философского мышления, порождающая свои озарения и свои ощущения соприкосновения с Высшим. Но – опять же – необходимо духовное мужество и духовный опыт, чтобы избегать соблазнов имитации Высшего.

Наверное, особенно трудно это для философа- рационалиста. Ведь он владеет анализом! Он может проанализировать даже само Высшее! Почему бы его тогда и не синтезировать?

Несомненное, полноценное, насыщенное прикосновение к Высшему (или, точнее, прикосновение Высшего к человеку) принято называть благодатью. Это ведёт нас к представлению о святости и о других концентрированных проявлениях Высшего в человеческой жизни. Но крошечные искры благодати вспыхивают время от времени, наверное, в каждой человеческой жизни. Жаль было бы упустить такую искру незамеченной, когда внезапно настанет наш черёд – узнать её и откликнуться ей.

Молитва

Прямое обращение человека за помощью к высшим силам входит в самый древний религиозный опыт человечества. Каждая церковь имеет свою школу молитвы и свой опыт в молитвенном деле. Может быть, молитвенная традиция соединяет церковь в одно целое крепче, чем вся её корпоративная структура.

Сам акт молитвы уже несёт в себе большой ориентационный заряд. Сколько раз мы ни повторяли бы одни и те же слова молитвы, они снова и снова содействуют нашей ориентации. Это происходит либо за счёт нашего очередного подтверждения приверженности к важным для нас ориентирам (пусть оно даже порою становится механическим, но это всё-таки подтверждение), либо путём активного переживания и обновлённого – здесь и сейчас – осознания этих ориентиров.

Вместе с тем в молитве заключено и ещё нечто важное. Нечто, выводящее за рамки чисто рационалистического понимания. Тайна возможной связи с теми высшими силами, к которым мы обращаемся.

Показная молитва, не связанная с внутренними переживаниями, вряд ли обладает такой возможностью. В этом случае можно говорить разве что о психическом воздействии ритуала.

Нет смысла заниматься здесь исследованием, анализировать 'мистический механизм' молитвы. Достаточно того, что присутствие этой тайны в человеческой жизни подтверждается религиозным опытом бесчисленного множества людей. Это удивительно практическая тайна.

Вопрос в том, как мы её используем. Если мы действительно считаем, что высшие силы могут нам помочь, о чём мы будем просить их в первую очередь? О прямом, нами определённом содействии в мелком или крупном деле? О правильной житейской и духовной ориентации? О помощи в разгадке прообраза личности и судьбы? И всегда ли молитва – это просьба?…

Когда молитва становится для нас обращением за помощью, она всё-таки отличается от обращения к приятелю одолжить денег до получки. Стремясь прожить именно свою судьбу, то есть приблизить свою жизнь к её прообразу, мы будем сосредотачивать молитву вовсе не на каком-то житейском 'дай'. По большому счёту, дело вовсе не в том, чтобы жизнь пошла так, как мы хотим (мы слишком мало обо всём этом знаем), а в том, чтобы она была ближе к прообразу нашей судьбы. И об этом прообразе высшие силы, скорее всего, знают лучше нас.

Впрочем, иногда и конкретная молитва приближает нас к прообразу нашей личности. Ведь в ней мы можем обрести максимальную внутреннюю цельность как духовное существо – перед духовным существом более высокого плана. И тогда мы можем просить о любом чуде, если видим, что чудо это необходимо.

Если чудо произойдёт, мы примем его как ответ на свою догадку. Если нет – как сигнал о своей недогадливости.

Не будем забывать о прообразе судьбы и тогда, когда наша молитва – о другом человеке. Рационалистическое понимание молитвы подскажет нам, что она 'работает' и сама по себе. Ведь мы иначе относимся к тому, за кого молимся. Возможно, при этом возбуждается наша энергетика, и к человеку летят наши излучения, невидимые для науки, реально поддерживая его. Но мы сейчас говорим именно о молитвенном обращении к Высшему, о том, с чем мы к нему обращаемся. Действительно ли мы знаем, как должна сложиться судьба человека, за которого молимся? Если эта уверенность наполняет нас, будем дерзать и просить: пусть будет так! Если же мы не берёмся судить о том, как должно быть на самом деле, то и молитва наша будет другой: пусть будет как лучше, как правильнее, пусть всё будет преисполнено тем глубоким смыслом, источник которого мы видим в Высшем.

Присоединение к этому смыслу, его усиление, насколько возможно, – вот главное содержание нашего импульса. Ведь не в том же, чтобы всё переиначить по-своему?

Но молитва – это не только просьба, не только обращение за помощью. Если молитва действительно устанавливает нашу связь с Высшим, то помощь придёт и без просьбы. Иначе Высшее мало отличалось бы от тех бюрократических инстанций, где для вас не шевельнут и пальцем, пока вы не напишете заявление.

Молитва может быть беседой. Вряд ли словесной, но глубокой и осмысленной. Ты открываешь вверх душу со всеми её проблемами (хотя это не так-то легко) – и постепенно начинаешь понимать, какие из этих проблем наиболее важны и как к ним подступиться.

Молитва может быть переживанием благодарности. За что? Благодарный человек знает, за что он благодарен. За воспринятое нами участие Высшего в нашей жизни. Благодарность – это наша сторона живой связи. Это наш ответный сигнал: 'Получил. Понял. Спасибо!'. Эмоциональное наполнение этого сигнала – вопрос темперамента.

Молитва может быть созерцанием, переживанием присутствия, свиданием. Кто знает, что такое настоящее свидание, когда не нужно ни слов, ни жестов, когда достаточно быть вместе и радоваться этому, тот поймёт, о чём речь.

'О чём же мы тогда молчим?'