Человек среди религий

самым, действительно, остаётся отгороженным от собственной свободы.

Да, человек свободен занять и такую позицию. В итоге он будет прав, говоря о детерминированности своей жизни, о том, что судьба силой волочит его по назначенному пути. Более того: вся эта его правота пойдёт на укрепление перегородки, отделяющей от свободы. Подлинное религиозное ориентирование без свободы невозможно.

Свобода – это возможность творческого преображения жизни. Той самой жизни, по которой мы прокладываем свой путь. И сочетание реальности данной с реальностью творимой – ещё одно свойство тайны свободы. Чем меньше наш творческий вклад в собственную судьбу и в судьбу окружающего нас мира, тем стихийнее её характер, тем механичнее она взаимодействует с нами. В судьбе, которой не хватает творческой активности, труднее участвовать светлым силам, творческим по своей природе; в неё легче вторгаться силам тёмным, разрушительным по итогу своей деятельности.

Тайна свободы – это тайна нашей соединённости с Высшим. Мы свободны укреплять или разрушать эту соединённость, утверждать её или отрицать. Но величайшее наше достояние – уже в том, что мы такой свободой обладаем. Всемирная история религий на тысячу ладов рассказывает нам об этой свободе и о том, как по-разному обращаются с ней люди и народы.

Всего правильнее, может быть, рассматривать эту историю в ракурсе духовной свободы. Но это дело духовной философии, а не конкретного вероучения. И тем более не атеизма.

Свобода – это возможность не только ориентирования по отношению к Высшему, но и возможность любви к нему, то есть высшей степени соединённости, и это ещё одна сторона тайны. А как антитеза – возможность ненависти и противоборства, насмешки и полного отрицания.

Чем больше влечёт нас Высшее, тем яснее мы видим в нём полюс свободы. Оно как бы излучает свободу, наполняет нас ею. Если мы принимаем эту свободу, если нам удаётся освоить её, мы обретаем ту же природу, те же возможности применительно к своей личности. Насколько мы свободны, настолько мы равны Высшему, но – насколько мы способны быть свободными?…

Свобода соединяет нас с Высшим парадоксально. Ведь в свободу входит движение и к Высшему, и от него, жизнь по любой траектории. Свобода может стать и материалом отчуждения от Высшего. Как же иначе? Иначе это была бы лишь игра в свободу. Свобода усложняет наш выбор, усложняет нашу судьбу, она требует от нас постоянного бодрствования. Поэтому многие люди чураются её и не горят желанием воспользоваться этой тайной жизни, войти в неё, принять её как свою собственность. Что ж, и в этом они свободны. А несвобод, из которых можно выбрать себе товар по вкусу, вокруг хоть отбавляй.

Думать, что свобода – это всего лишь мысль о возможном выборе, – наивно. Свобода – это осуществляемый выбор.

Таинственна свобода и тем, что она далеко не во всём индивидуальна. Бесчисленные свободы людей связаны вместе узлами судьбы и теми узлами, которые мы вяжем сами. Это вновь подчёркивает роль творчества, творческой интуиции во всех наших поступках. Я могу стать среди других генератором свободы. Могу пользоваться свободой от случая к случаю. Могу оказаться и просто перекрёстком чужих воздействий, среди которых моя индивидуальность имеет чисто декоративное значение. Все эти варианты свидетельствуют не о том, свободен я в мире людей или нет, а о том, как я распоряжаюсь своей свободой, своей долей тайны.

Стоило бы отдельно написать о тайне личности. Но здесь я адресую читателя к книге 'Человек среди чувств'.

Тайна творчества

С тайной свободы соседствует и сообщается тайна творчества. Может быть, без творчества и немыслима полноценная свобода, а без свободы – полноценное творчество.

Не будем сводить творчество к созданию произведений искусства. Тайна творчества охватывает всякое дело, всякое ремесло, да и всё остальное человеческое поведение впридачу. Нет такой ценности жизни, к которой было бы неприменимо представление о творчестве. Творческие способности проявляются и в формировании собственной личности, и в создании человеческих отношений, и в поиске жизненных ориентиров, и в помощи другим людям, и в общественной деятельности, и просто в общении. Творчеством может быть одухотворено каждое из человеческих чувств. Без творчества не обходятся любовь и дружба, память и надежда. Творчество участвует во всём, что противостоит разрушению и обессмысливанию.

Пытаться просто сохранять то, что есть, возможно лишь до определённой степени. Для подлинного сохранения, не мумифицирующего, а жизненного, необходимо обновление. Для обновления – творчество.

В качестве примера широкого понимания творчества можно сказать о великом и почти незаметном творчестве признания. Это способность воспринять чужое достижение, принять его в свою жизнь и помочь другим в его освоении. Это насыщенная творческая способность быть полноценным читателем, зрителем, слушателем, соучастником мудрости и таланта. Без творчества признания невозможно никакое другое творчество. Любой шедевр может кануть в безвестность неузнанным или забытым (и даже пропасть физически), если его не выносят на поверхность активное внимание, понимание, сопереживание. Во всём, что стало для человечества классикой, сосредоточен не только талант автора, но и множество талантов узнавания, талантов отклика, талантов осознания. Именно эти таланты творят нашу классику из бесчисленных авторских попыток самовыражения.

Судьба этой книги тоже – в твоих руках, читатель!

Тяга к творчеству и способность к творчеству иногда кажутся чем- то внутренним, самобытным, автономным от всего, что вокруг. Но при этом творчество всегда проникнуто ощущением таинственной общей гармонии, словно идущей из самых глубин бытия. Не является ли наше творчество выражением нашей связи (нашей личной связи) с этими глубинами, с этой Глубиной, или Высотой, о которой мы говорим как о Высшем?…

Творческий человек обладает особенно острым ощущением высшего творчества – того творчества, которое свойственно Высшему. Ведь это прообраз его собственного творчества. Всегда ли он осознаёт это? Наверное, нет. Дело не в концепции мировоззрения, а в органическом созвучии, соответствии того, что тебе дано, с тем, на что способен ты сам. И всё же этим созвучием тайна творчества наводит нас на мысль о том, что по природе своей всякий человеческий талант взаимодействует с Талантом, творчество которого правильнее назвать творением. Признать существование высшего творчества – значит принять сознательное участие в нём, отказаться от изолированного восприятия своих возможностей.

Сам акт творчества несёт в себе ориентирующую силу. В нём мы выступаем против хаоса, против сил, разрушающих физическую и духовную канву жизни.

В творчестве мы принимаем сторону Высшего, даже если не задумываемся об этом. Но сознание этой связи превращает наше творчество в сотворчество, и в этом есть свой особый источник света и сил.

Не слишком ли – говорить о сотворчестве, о творчестве вместе с Высшим? Сама по себе тайна творчества не даст ответа на этот вопрос. На то она и тайна. Но если для нас самих эти две тайны тесно соединены друг с другом, представление о сотворчестве будет вполне естественным.