ускорить процесс «развода» республик, но и указаны конкретные сроки.
В фонде М.С. Горбачёва хранится интересная записка о Союзном договоре, адресованная ему Г.И. Ревенко и Г.Х. Шахназаровым. В ней говорится: «Примерный график подписания может быть следующий. Открытие договора к подписанию - 20 августа. Подписывают РСФСР и Казахстан, 3 сентября - подписывают Белоруссия и Узбекистан, 17 сентября - подписывают Азербайджан и Таджикистан, 1 октября - Туркмения и Киргизия, в октябре (примерно 22 - го) подписывают Украина (возможно, Армения и Молдова) и союзная делегация.
После того, как Президент СССР поставит свою подпись, Договор вступает в силу. Назначается день участия всех полномочных делегаций республик в Торжественном акте по случаю подписания Союзного договора. Каждой республике вручаются идентичные тексты подписанного договора» [3177].
Записка отпечатана на машинке и имеет рукописную дату - «31.09.91». Это явная ошибка. И не только потому, что в сентябре 30 дней, но и потому, что записка могла появиться на свет не ранее 29 июля - не позднее 20 августа. Поэтому вместо «31 сентября» следует читать «31 июля».
Это означает, что и дата начала подписания нового Союзного договора с 20 августа, и его процедура были определены во время пребывания Д. Буша в Москве.
На первый взгляд, может показаться, что переход от одномоментного к поэтапному подписанию Союзного договора не имел принципиального значения. Однако это не так.
При одномоментном подписании Союзного договора это событие должно было стать началом одновременного шестимесячного переходного периода для всех бывших союзных республик, участвовавших в ново - огарёвских переговорах [3178].
Поэтапное подписание делало неизбежным скользящий график переходного периода. Поскольку руководство Казахстана, России и Узбекистана изъявило готовность подписать договор 20 августа 1991 г., у них переходный период должен был начаться с этого дня и завершиться к 20 февраля 1992 г., в Белоруссии его завершение передвигалось на 2 марта, в Азербайджане и Таджикистане - на 16 марта, в Киргизии и Туркмении - на 31 марта, на Украине - «примерно» на 21 апреля 1992 г.
А поскольку, согласно названной записке, Союзный договор должен был вступить в силу после его подписания союзной делегацией и президентом СССР, а они должны были поставить свои подписи одновременно с делегацией Украины, время подписания договора которой и в рассматриваемой записке, и в составленной уже после неё «Примерной процедуре подписания Союзного договора» [3179] было определено лишь «примерно» или «предположительно», получается, что вопрос о вступлении Союзного договора в силу, а значит, и о завершении переходного периода, фактически являлся открытым.
Между тем ст. 23 Союзного договора гласила: «Настоящий договор одобряется высшими органами государственной власти государств, образующих Союз, и вступает в силу после его подписания их полномочными делегациями. Для государств, его подписавших, с той же даты считается утратившим силу Договор об образовании Союза ССР 1922 года» [3180].
Следовательно, три республики, согласившиеся подписать Союзный договор первыми, на основании этой статьи с момента подписания, т.е. с 20 августа, приобретали статус независимых государств и автоматических выходили из состава СССР. Но тогда наряду с прежним Союзом Советских Социалистических Республик на карте мира должно было появиться новое государство, или же правильнее конфедерация - Союз Суверенных Республик.
Это было настолько очевидно, что 15 августа «Независимая газета» опубликовала статью, которая так и называлась «20 августа на территории СССР возникнет два Союза: старый и новый».
Выход первых республик из состава СССР на основании нового Союзного договора означал переход под их юрисдикцию всей находящейся на их территории государственной собственности, в том числе банков, транспорта, средств связи и массовой информации, а также всех государственных учреждений, в том числе МВД и КГБ.
О том, что это была вполне реальная перспектива, свидетельствует заявление, которое Б.Н. Ельцин сделал 10 августа: «Президент СССР, - сообщил он, - заверил меня, что после подписания нами Союзного договора он издаёт Указ о переходе всего экономического потенциала под юрисдикцию России» [3181]. Представить последствия этого нетрудно.
А поскольку ни Верховный Совет СССР, ни Верховный Совет России окончательного текста Союзного договора к этому времени не утверждали и решения о новой процедуре его подписания не рассматривали, поскольку данный вопрос был решён без участия Совета Федерации, выступление М.С. Горбачёва 2 августа по телевидению фактически представляло собой объявление о предстоящем государственном перевороте.
В связи с этим А.И. Лукьянов как спикер союзного парламента обязан был сразу же официально заявить протест по поводу выступления М.С. Горбачёва. Подобный же протест обязан был выразить и.о. спикера российского парламента Р.И. Хасбулатов. Но они промолчали.
В воспоминаниях М.С. Горбачёва есть раздел, который называется «Звёздный час». Так охарактеризовал бывший генсек визит Джорджа Буша в СССР лётом 1991 г. Подводя «итог пройденного за 5–6 лет пути», М.С. Горбачёв пишет: «Эти годы вывели мировую политику на принципиально новый, исторический рубеж - когда она стала вершиться как общая политика держав, совсем недавно считавших себя смертельными врагами и в этой своей вражде готовых столкнуть весь мир к катастрофе» [3182].
М.С. Горбачёв не настолько глуп, чтобы не понимать, что его влияние на политику США было равно нулю, а вот влияние США на политику СССР стало приобретать решающее значение.
Глава 3. Так называемый «путч»
КГБ готовит «заговор»
Через две с половиной недели после «звёздного часа» М.С. Горбачёва произошло событие, которое вошло в историю как «августовский путч». Это событие до сих пор остаётся покрыто тайной. Причём открывать её не желают ни противники «путча», ни его участники.
3 августа состоялось заседание Кабинета министров СССР. Министры выразили тревогу по поводу развивавшегося в стране кризиса и заявили о необходимости «принимать меры» [3183]. Если верить Г.И. Янаеву, подводя итоги этого заседания, М.С. Горбачёв заверил: «Мы не позволим развалить Советский Союз» и «будем принимать все меры вплоть до введения чрезвычайного положения» [3184].
Успокоив правительство, президент на следующий день отправился отдыхать в Крым [3185].
В одном случае В.А. Крючков писал, что перед отъездом на юг Горбачёв поручил ему, Б.К. Пуго и Д.Т. Язову «готовить меры, на случай, если придётся пойти на введение чрезвычайного положения» [3186]. В другом случае утверждал, будто бы М.С. Горбачёв прямо заявил ему: «Готовьте документы по введению чрезвычайного положения. Будем вводить, потому что так дальше нельзя!» [3187].
«5 или 6 августа 1991 года, - пишет В.А. Крючков, - я встретился с Язовым», «мы... договорились изучить обстановку» и «подготовить предложения» [3188]. Из материалов следствия явствует, что эта встреча состоялась 5 августа. Причём в ней участвовали ещё три человека: О.Д. Бакланов, В.И. Болдин и О.С. Шенин [3189].
По свидетельству В.Ф. Грушко, «5 августа» шеф КГБ и министр обороны договорились «создать совместную группу экспертов», чтобы «проанализировать возможные последствия... введения...
