чрезвычайного положения.» [3190]. В эту группу, по словам В.Ф. Грушко, вошли «ведущие аналитики» - уже известные нам работники КГБ СССР генерал - майор В. Жижин и полковник А. Егоров, а также генерал - лейтенант П. Грачёв [3191].
На первый взгляд, включение в эту группу Павла Сергеевича Грачёва выглядит логично, поскольку в рассматриваемое время он занимал пост командующего воздушно - десантными войсками (ВДВ). Но, во - первых, он не был аналитиком, а во - вторых, и это самое главное, от него тянулась ниточка к Б.Н. Ельцину.
Борис Николаевич познакомился с П.С. Грачёвым 31 мая 1991 г. во время посещения Тульской десантной дивизии [3192]. Вспоминая об этом, Б.Н. Ельцин писал: «Мне этот человек понравился... И я, поколебавшись, решился задать ему трудный вопрос: «Павел Сергеевич, вот случись такая ситуация, что нашей законно избранной власти в России будет угрожать опасность... Можно... положиться на вас?» Он ответил: «Да, можно» [3193].
Рассматривая этот разговор как начало своего сближения с П.С. Грачёвым, Борис Николаевич забыл упомянуть ещё об одной детали. Дело в том, что к лету 1991 г. российский вице - премьер Юрий Владимирович Скоков, который руководил президентской кампанией Б.Н. Ельцина [3194], включил в состав его доверенных лиц и командующего ВДВ [3195].
Вряд ли П.С. Грачёв пошёл на это, не получив согласия министра обороны. А поскольку список доверенных лиц регистрировался, он не был тайной и для шефа КГБ.
Не могло быть для него тайной и то, что к началу августа, как отмечается в печати, командующий ВДВ «стал конфидентом Бориса Ельцина». За два истёкших после знакомства месяца российский президент «несколько раз» приглашал П.С. Грачёва к себе и беседовал с ним как «о положении в армии», так и «о настроениях командного состава». Однако для этого они почему - то встречались не в служебном кабинете российского президента, а у него дома - на даче [3196].
Получается, что В.А. Крючков специально привлёк к участию в группе «аналитиков» человека, который не должен был вызывать его доверия. Это можно объяснить только тем, что шеф КГБ не желал вводить чрезвычайное положение и хотел, чтобы о предпринимавшихся в этом направлении действиях было известно Б.Н. Ельцину.
5 августа Д.Т. Язов сообщил П.С. Грачёву, что его приглашает к себе В.А. Крючков. Когда командующий ВДВ приехал на Лубянку, шеф КГБ познакомил его «со своими сотрудниками: Грушко, Жижиным и Егоровым», «высказал мысль о том, что могут быть приняты меры чрезвычайного характера», а затем предложил принять участие в оценке сложившейся в стране ситуации и разработке «рекомендаций» на случай введения «чрезвычайного положения» [3197].
Если верить П.С. Грачёву, во время этой встречи В.А. Крючков заявил ему, что возможен уход М.С. Горбачёва, что к такому повороту событий необходимо подготовиться [3198], и, пригласив его принять участие в этом, предложил на следующий день к 14.00 подъехать «на пост ГАИ на Ленинградском шоссе, где его будут ждать» [3199].
Когда на следующий день П.С. Грачёв подъехал к указанному ему посту, его встретили два молодых человека. Они представились только по именам и предложили генералу пересесть в чёрную «Волгу», а свою машину отправить обратно. По свидетельству П.С. Грачёва, он сразу же почувствовал себя Штирлицем. Павел Сергеевич обратил внимание, что «Волга» специально «петляла» по улицам, прежде чем они подъехали к какому - то «красивому особнячку» [3200].
Это был «суперсекретный объект Комитета государственной безопасности», находящийся по адресу: Химкинский район, деревня Машкино, дом 65 [3201]. Здесь П.С. Грачёв встретился с А.Г. Егоровым и В.И. Жижиным [3202].
По словам Павла Сергеевича, не только он, но и оба сотрудника КГБ были «не в восторге» от данного им поручения [3203]. Как известно, сотрудники спецслужб отличаются сдержанностью. Поэтому очень странно, что они стали изливать свои чувства перед П.С. Грачёвым.
Поручение было выполнено «через два дня» [3204], т.е. не ранее 8 августа. Согласно показаниям П.С. Грачёва, в результате их работы появился документ, который он называет «справкой на четырёх страницах» [3205]. Документ включал в себя: «доклад на двух листочках и приложение... - состав сил и средств на случай волнений для усиления основных объектов города Москвы» [3206].
Один экземпляр этого документа был представлен В.А. Крючкову, второй - Д.Т. Язову [3207]. «Язов, - вспоминает П.С. Грачёв, - почитал, поморщился, сказал: «По - моему, не здорово», открыл сейф, положил основной доклад и приложения и говорит: «Идите, командуйте» [3208].
В обвинительном заключении этот документ характеризуется как «аналитическая справка», «из которой следовало, что обстановка в стране сложна, но контролируема», что «введение чрезвычайного положения возможно лишь после подписания Союзного договора, а до того - только в конституционных формах» и что «введение чрезвычайного положения способно лишь дестабилизировать обстановку» [3209].
Это наводит на мысль, что данный документ составлялся не для В.А. Крючкова, а для кого - то ещё. И ещё раз свидетельствует, что шеф КГБ не желал участвовать в этом деле.
Позднее в интервью создателям документального фильма «Союз нерушимый» П.С. Грачёв признался, что о своём посещении секретного объекта КГБ и о составленной там записке он тут же поставил в известность Ю.В. Скокова [3210], который, как было установлено позднее следствием по делу ГКЧП, играл роль посредника между командующим ВДВ и президентом России [3211].
В результате информация о том, что КГБ рассматривает возможность введения чрезвычайного положения, сразу же была доведена до сведения Б.Н. Ельцина. А поскольку с 5 до вечера 8 августа Борис Николаевич находился в поездке по Тюменской области [3212], то о составлении упоминавшегося документа он мог узнать или вечером 8 - го или утром 9 - го.
Информация была как будто бы успокаивающей. Между тем к тому времени в лагере российского президента началось брожение, вызванное объявлением М.С. Горбачёва о намеченном на 20 августа подписании Союзного договора.
6 августа в Доме Советов собралась группа народных депутатов России, среди которых находились помощник президента, председатель Комитета Верховного Совета по законодательству СМ. Шахрай и председатель Совета фракций Владимир Новиков. На этом совещании было обращено внимание, что в решении Верховного Совета от 5 июля говорилось: «...перед подписанием текст Союзного договора представить Верховному Совету РСФСР» [3213].
На самом деле решение, принятое Верховным Советом России 5 июля, было более категорическим: «Окончательно согласованный текст Договора представить Верховному Совету РСФСР и после его одобрения поручить государственной делегации его подписать» [3214].
Поэтому участники совещания обратились к Б.Н. Ельцину с предложением: или экстренно созвать сессию Верховного Совета России, или же отложить подписание Союзного договора Россией на осень [3215].
8 августа «Независимая газета» опубликовала «Обращение к президенту России Б.Н. Ельцину», подписанное Ю.Н. Афанасьевым и ещё несколькими членами «Демократической России». Авторы этого обращения вообще ставили под сомнение необходимость подписания Россией Союзного договора, тем более никому не известного [3216].
Видимо, после этого (не позднее 9 августа) Союзный договор был размножен в количестве 50 экземпляров и 10 августа разослан по некоторым ведомствам [3217]. А поскольку 10 - е приходилось на субботу, можно утверждать, что это была экстренная рассылка, и реально Союзный договор мог дойти до адресатов лишь в понедельник.
10 августа Б.Н. Ельцин направил проект Союзного договора в Верховный Совет РСФСР [3218], куда он действительно поступил в понедельник. Когда заместитель председателя Верховного Совета Б.Н. Исаев вместе с председателем Совета республики В.Б. Исаковым по
