одинаково все нравится. Иногда музыканты выходят покурить. Заметив меня, кричат:
- Ты чего тут торчишь? А ну, брысь отсюда!
И шлепают ладонью по затылку. Я отбегаю и опять останавливаюсь на почтительной дистанции.
- Кто это такой?
- Да чувашленок какой-то.
Однажды после урока пения я подошел к учителю, спросил,
можно ли мне учиться играть на трубе. Он посмотрел на меня
и ответил:
- Нет, еще рано. Это вредно для здоровья. Вот начнешь учиться в техникуме - тогда можно будет.
Мирон Иванович прожил долгую жизнь, воспитал не одну плеяду музыкантов-исполнителей, композиторов, есть даже лауреаты. После войны я сошелся с ним близко, часто заходил к нему поговорить или списать ноты. Он накопил огромный репертуар для оркестра, в основном рукописный, которым очень дорожил, не выдавал никому на руки, а позволяет только списывать у себя дома. После выхода на пенсию он еще долго руководил школьным оркестром, оставил его только года за три года до смерти, когда уже почти оглох (тоже следствие занятий духовой музыкой).
Запрет на Шекспира
Успехи в учебе породили во мне дурную привычку: не готовить уроков. Задачи решаю в перемену, иногда бегло просматриваю учебники и этим ограничиваюсь. Все свободное время читаю, по вечерам болтаюсь по городу, пытаюсь вместе с товарищами проскользнуть бесплатно в кино. С книгами у меня все еще плохо. В библиотеке нам дают только книжки про пионеров, про их дела, про хороших и плохих ребят. Это мне уже давно надоело, мне хочется читать 'настоящие' книги, для взрослых, романы. Но их нам не дают, говорят, не положено. Каждый раз я прошу дать мне Шекспира, Толстого, а мне говорят - мал еще.
- Почему? - надоедаю я. - Ведь я все понимаю, почему мне нельзя читать Толстого?
- Райком не разрешает, надо взять специальное разрешение, -
отвечает мне библиотекарша. Конечно, она все это придумала,
чтобы отвязаться от меня.
Ну что ж, пойду в райком, решил я.
Здание райкома партии помещалось недалеко, на той же улице наискосок. Зашел, потоптался в приемной и, не дожидаясь разрешения, проскользнул в кабинет первого секретаря. Он расхаживал по кабинету и что-то разъяснял посетителю.
Увидев меня, остановился:
-Тебе чего, мальчик?
- Мне не дают в библиотеке книги для взрослых. Говорят, от вас разрешение нужно.
Секретарь райкома хлопает себя по ляжкам и, обращаясь к сидящему за столом, как бы призывая его в свидетели, возмущенно восклицает:
- Этого еще не хватало! Черт знает, что! Тут мечешься, не зная дня и ночи по району, поесть и то некогда, а тут еще с книгами пристают. Какие книги тебе, зачем?
- Толстого хочу читать, Шекспира.
- А ну, убирайся отсюда, читай, что дают. Тоже мне читатель нашелся.
Выпроваживает меня и выговаривает секретарше:
- Что вы пускаете ко мне всяких тут.
Котомочные версты
В субботу шумной ватагою, с пустыми котомками за спиной, голодные и веселые в предвкушении сытного ужина возвращаемся домой. Котомочных продуктов на неделю, ясное дело, не хватает: ну, много ли можно унести двенадцатилетнему ребенку на спине! Каравай хлеба, килограмма два яблок, пяток яиц и кусок домашнего сыра. Может быть, и стакан сливочного масла! Аппетит у нас будь здоров, ведь мы много бегаем, растем. Все, что получше, уничтожается в первые два-три дня, в остальные дни - черствый хлеб с кипятком, благо ядринские мещане любят пить чай, и самовар у них кипит целый день. Так что к субботе у нас ничего не остается, мы с утра голодные.
Дорога тянется вдоль берега Суры по поемным лугам мимо березовых и липовых рощ, мимо больших и малых озер, полных карасей и щук. Все бы хорошо, какие-нибудь 8-10 километров для нашей босоногой орды ничего не составляет. Но вот есть одна беда - переправа через Суру. На перевозе работает хорошо известный нам глухонемой старик. Надо платить ему 10 копеек, а их-то у нас как раз нет. Перевоз теперь принадлежит недавно организованному колхозу 'Сура', перевозчик, несмотря на свою немоту, знает, кто член колхоза, а кто - нет. Мне, как единоличнику, пощады нет. По пути в Ядрин обычно откупаемся яйцами, но теперь яиц нет, и наше настроение по мере приближения к перевозу падает. Иногда находим рыбачий ботник , а если вода не холодная - переплываем вплавь, но это опасно: есть водовороты, попадешь туда - и пойдешь ко дну. Рыбаки тоже стали предусмотрительнее - запирают ботники на замок.
Переправившись всеми правдами и неправдами на свою сторону, веселеем, устремляемся в густой орешник. Там находим орехи - или на деревьях, или на земле в листьях. поднимаемся на высокую, метров 300-400, крутую, а порою прямо отвесную гору. которая тянется аж от самого Васильсурска вдоль Суры. И вот уже видно наше село, дорогое нашему сердцу Чебаково. Уплетаем за обе щеки такой вкусный домашний хлеб со спелыми яблоками, счастливые и умиротворенные, забыв о всех своих горестях и неудачах. Счастливая пора у человека - детство!
