А что будет потом, после новой революции, после крови пролитой новой? А ничего. Все так же будут рыдать матери над телами убитых сыновей. Все так же будет новая власть диктовать законы свои. И молодые, что с кровью и в крови возьмут власть, через короткое время – в таких же злых, надменных и богатых превратятся, которых они недавно свергали. Так что же, круг? Цикл, значит? Все повторяется в Мiре? Христос пришел, чтобы нас вырвать из Адского Круга. Люди это поймут! Но когда поймут – может быть уже поздно. СНОВА ПРО МОЮ ЕРЕСЬ Религия и Мiр – Жена и Муж. Мiр обручился с Религией, и Мiр пытается быть Ей верным супругом. Может ли выжить Мiр без Религии? Все века, если обозреть их из подкупольной, звездной выси, говорят: нет. Может ли быть Религия без Мiра? А кого Она тогда будет обнимать? Кого целовать? От кого – детей зачинать? Вот и думаю: спорят люди о Богах своих, перегрызают глотки друг другу, а все ведь так просто. Чисто так. Ясно. Был хоровод Богов, до Богоявленья. Вился на земле и в небесах танец Богов: до Христа. Пришел Христос – и засмеялся: ведь Я истинный Сын Божий! Я есмь Отец! Все так просто… прозрачно… А две тысячи лет после Распятья – Мiр, обнимая обеими руками жену свою Религию, все вопит, ревнивец: «С кем Ты мне изменяешь?! С кем, скажи?!» Кто лучший из Богов?! Аллах?! Ягве?! Будда?! Брахма?! Вишну?! Шива?! Кришна?! Ко мне однажды, это было еще в Нижнем, на исповедь явилась женщина одна. Строго одета: черное платье, черная баранья шубка. Шапочка черная. Алмазы в ушах. На колени передо мной встала, исповедуясь, шубку не побоялась запачкать. Бормочет: «Я, отец, грешна очень! Очень! Я много Богов люблю! Я – всех люблю! И индийских всех, ведь так хороши они, ведь это же праздник такой! Шива пляшет, Кришна сметанку ворует, у, прелесть… с красавицей Радхой, смуглой пастушкой, в озере купается!.. А Будда, ведь это такая прелесть, Будда!.. Он такой смирный… нежный! Он учил, как надо освобождаться от страданий… Он был бедный, ходил по дорогам в мешковине, под деревом – спал!.. А Ягве! Чудо! Громовержец!.. А правда, что Ягве был Отцом Христа?.. или неправда?.. В общем, грешница я, отец Серафим! Всех люблю! Как – проститутка! Только бесплатно! Отпустите мне грех мой, если его вообще возможно простить!» Стоит дамочка в черном на коленях, голова ее, под кудрявой шапочкой, епитрахилью моей, серебром вышитой, прикрыта. Я растерялся. Не знаю, что и сказать. Думаю: сейчас скажу доброе слово ей – в ересь впаду. А хочу, хочу доброе слово-то ей сказать! И так говорю ей тихо, чуть слышно: «Вот именно, раба Божия Татиана, ты все твердишь: прелесть, прелесть, – это и есть прелесть. Прельщенье это. Ты вроде как елку нарядила, у себя дома поставила, всех Богов Земли на праздник пригласила, пирогов им напекла, салатов настригла, шампанское по бокалам разлила – и водишь с ними со всеми хоровод вокруг елки! Верно я понял?» Она, со слезами на глаза, шепчет: да, да… Я тоже шепчу, чтоб другие исповедники не слышали: «Так вот. Вы мне тут перечислили всех, кого любите. Да только ни слова о Христе Боге не сказали! А почему? О Нем-то почему ж ни слова? Или Его вы – не любите?..» Дамочка ко мне лицо подняла. Епитрахиль пальчиком отодвинула от носа. От нее хорошо, нежно пахло пряными, сладкими духами. «Почему же! Люблю. Очень даже люблю! Больше всех – люблю!» Я вздохнул. Ох, ересь, ересь сейчас дамочке выдам… «И Он всех – тоже любил», – шепчу. Дамочка аж разрумянилась. «Ура, – шепчет, – ура! И Он тоже!.. Значит, не такой уж это тяжкий грех, отец?.. А то тут мне один священник сказал: в Аду будешь гореть за свои помыслы, несчастная!..» Я произнес очистительную молитву. Перекрестил дамочку. И сказал над ее затылком, над каракулевой шапочкой, прямо в ухо с алмазной серьгой: «Не будешь ты гореть в Аду. Солнечная ты. И преизбыток любви в сердце твоем. И Господь тебя давно простил. Сразу – простил, как ты перед Ним, вот здесь, во храме, на колени встала». Как это перед Ним, глаза круглые делает, я же – перед вами на колени встала! «Нет, – говорю, перед Господом, перед Иисусом ты сейчас стоишь. Я – лишь слуга Его малый. Я проводник Его воли. Его Святого Огня глиняная плошка, малая лампада. Молись». Она встала и ушла из Карповской церкви радостная такая! Как невеста на свадьбу, пошла! Мне показалось – и фата метельная за бараньей шапочкой летит, развевается… Я понимал: я ей на всю жизнь в сердце праздник поселил. И теперь она ко Христу не пойдет – побежит. Потому что интересно ей станет: как это Христос всех Богов понял и полюбил? Как? …а с точки зренья любого православного иерея – я ересь ей сказал. А должен был строго, сурово возгласить так: ну что, грешница великая?! Наелась-напилась поганых, языческих, диавольских чужих ересей?! Не вырвало тебя еще?! Не вывернуло наизнанку?! Вовремя, матушка, метнулась во храм, вовремя! А то демоны многобожия загрызли бы тебя, изжевали бы однажды ночью, в теплой постельке, ты бы так и умерла, не покаявшись! …но ведь не сказал я так. ПРО АНТИХРИСТА Лег сегодня спать. И мысли в голову лезут. Недобрые, черные мысли. Встал. Сел к столу. Стал их записывать. Вот пишу их, может, на душе станет легче. Думал о том, как рядом, как близко сейчас пришествие в Мир новой религии. Мир должен обновляться. Это я понимаю. Может, Мир устал от старого Христа, и стерлась с Его иконы последняя позолота? Но Он говорил: «Се, творю все новое». Значит, Он Сам хотел, желал и от людей новизны? Как обновится Мир? Всегда так было – через Нового Бога. Женщина обновляется через рождение нового ребенка. Мужчина – через новую женщину. Государство – через новую торговлю, через открытия новых земель, через революции. Миру нужно новое потрясение, чтобы воспрянуть. Потрясенье, что прогремело две тысячи лет назад, значит, изжило себя? Истончилось? Осыпалось сухой чешуей с высохшей рыбы? О, ужас. Нет, не может быть. Сжимаю кулаки над тетрадью. Не может этого быть! Иисус! Ты же… Гляди, спрашиваю себя жестко, разве не стала сейчас, в России, наша Церковь такою, какой была иудейская Церковь и первосвященники Ея во времена Господа Иисуса? Думаю: а если Он придет – мы, священники, что, не отправим Его на казнь? Узнаем ли мы Его? Он-то нас – сразу узнает. Он и так нас знает. Знает о нас все. А знаем ли мы все – о Нем, нынешнем? «Христос среди нас! И есть, и будет», – приветствовали друг друга первые христиане. Почему мы так друг друга не приветствуем? Почему очерствели, закоснели сердца наши? И родится Человек, который… Нет, не буду думать. Страшно. Господи, возьми от меня дьявольское искушение.
