— Я от него просто шизею… — пробормотала Элла. — Это не человек, это марсианин какой-то.
— И не говори. Я раньше таких встречал. Им за год-два так мозги пропаривают, что смотреть страшно…
— Максик, а мы куда?
— Домой.
— К тебе?
— Ты — к себе, я — к себе.
— Как так? — она остановилась как вкопанная.
Единственный фонарь. Старый огромный дом с аркой, ведущей во двор, — такое здание очень уместно смотрелось бы в Петербурге. Вокруг ни души.
— Ну, вот так…
— Максик, ты обиделся? На что?
— Нет.
— Ты расстроился из-за Никиты, из-за этой драки?
— Да нет же! Просто хочу сегодня спать один. Я имею на это право?
— Да, конечно… — растерянно произнесла Элла. Она придвинулась к Максиму, упершись в него своим большим бюстом. Поцеловала в губы — точнее, схватила их своими губами и попыталась всосать в себя. Вчера Максиму показалось, что Элла не умеет целоваться, а теперь он вдруг понял, что Элле просто нравится «целоваться» именно так. У каждого свой стиль, что ни говори.
Он обнял девушку, завел в арку, прижал к стене и стал целовать, но не в губы, а ниже: подбородок, шея. Элла зажмурилась и запрокинула голову. Ей было сладко настолько, что Максим это почувствовал и в одну секунду возбудился до предела, хотя еще минуту назад хотел только спать. Ему словно сделали укол адреналина пополам с виагрой. Бешено колотилось сердце, не успевшее успокоиться после недавней драки.
Правой рукой обминая грудь Эллы, левой он развязал розовый шарфик, чтобы не мешал целовать девушку в шею. Под шарфом обнаружилось здоровенное фиолетовое пятно, которого еще вчера не было, — при свете фонаря кровоподтек был отлично виден.
Максим остановился. Секунд через пять Элла перестала ерзать спиной о стену, открыла глаза и будто очнулась. Во взгляде ее была тревога.
— Что это? — очень строго спросил он.
Вариантов ответа было всего два.
Либо это синяк, след от удара, — тогда обидчику Эллы не поздоровится, Максим запросто мог это организовать.
Хуже, если это засос. Максим не собирался ревновать Эллу ни к кому, это было бы глупо, — но будет неприятно, если она развлекается с кем-то без предохранения. Не хватало подхватить какую-нибудь заразу и испортить себе последние беззаботные дни.
Элла сделала самое глупое, что могла: промолчала, вместо того чтоб хотя бы соврать. Максима это рассердило:
— Ты точно не хочешь мне ничего сказать?
Молчание.
— Пока, Эля. — Он развернулся, но девушка схватила его за руку.
— Максик, — сказала она, глядя под ноги.
— Элька? — передразнил он.
— Мне нужно… ну… я не знаю… — она готова была расплакаться.
— Да, детка?
— Можно я попрошу у тебя кое-что…
— Ну?
— Максик… можно я поживу у тебя немного… хотя бы пару дней. Мне некуда больше идти. Пожалуйста.
Кажется, она не шутила. Максим был окончательно сбит с толку. Обняв прильнувшую к нему Эллу и гладя ее по голове, он сказал:
— Ну, ладно…
Он мог бы поставить ей условие: либо ты расскажешь, откуда синяк, либо топай куда подальше. Но не стал. Прав был Костя: у него комплекс Че Гевары, или Дон Кихота, или Супермена — называй как хочешь. Максим не мог отказать человеку, который просил его о помощи. И не мог злиться на этого человека.
Да, он больше ничего не спрашивал у Эллы. Он опять привел ее домой, где все спали. Напоил горячим чаем с домашним печеньем
На этот раз ничего особо страшного ему не снилось. Просто-напросто его прошлое, те времена, когда игра «Квейк» была новинкой. Игровой салон «Мираж», знакомое до сблева душное полуподвальное помещение, с деревянным скрипучим полом и узенькими окнами под самым потолком. Стены оклеены постерами из журналов про компьютерные игры. От табачного дыма и едкого запаха пота не продохнуть. «Мираж» был легендарным местом, первым в городе игровым салоном, открывшимся чуть ли не в конце восьмидесятых, — тогда там стояли списанные из какого-то НИИ советские «Корветы», которые лишь году к 1994-му заменили на IBM. И хотя от посетителей всегда было не продохнуть, прибыль у салона была невысокой, — поэтому к тому времени, когда Максим стал завсегдатаем этого салона, «Мираж» перешел на круглосуточный режим.
Сюда ходила в основном мелюзга школьного возраста, целыми толпами — один играет, остальные стоят за его спиной и галдят. Появлялись и взрослые парни, лет 20 — 25-ти, с хулиганским прошлым и полубандитским настоящим. Максим более-менее общался только с одним из них, Рустамом, смуглым и вечно небритым амбалом. Рустам работал в автосервисе, каждый вечер после работы приходил в «Мираж», приносил с собой салаты в стеклянных банках, печенье, булки, паштеты, выпивку и оставался до утра, затем снова шел в свой автосервис.
Из всей этой компании Рустам был самым адекватным, его друзья — угрюмые жлобы, которые могли и в морду дать, если считали, что кто-то из остальных игроков жильдит
Максима начинало в буквальном смысле трясти, когда кто-то из этих парней появлялся в салоне. Как-то раз они при нем обсуждали, как опустили одного пацана, который был должен им денег и не вернул. Максим слушал это и вдруг понял, какое он ничтожество в их глазах и как легко они смогли бы с ним расправиться, если б захотели. Да, он боялся этих людей, искренне боялся, но в салон ходить не переставал: ему негде было больше проводить время, свободное от школы, а дома было хуже, чем где бы то ни было.
Снилось Максиму, что он завис в «Мираже» на целую ночь и не может никуда уйти, потому что за дверью салона бегают в темноте какие-то странные существа, громко ухают и скрежещут. И никто не может объяснить Максиму, что это за чудовища там, снаружи. Админа нет, а все остальные только плечами пожимают, не отрываясь от компов. «Ничего, — говорит Рустам, — пусть только попробуют сюда влезть». Он добродушно смеется и хлопает себя по карману. Все знают, что там лежит пистолет ТТ, Рустам иногда
