 вечности, несущих на себе арабские 'вязанные' слова, видеть здесь меня,
 живого, несущего на себе 'кириллицу' чуждой страны, кириллицу, не имеющую
 здесь никакого значения Рё смысла. РЇ готов РёР·РІРёРЅРёС ‚СЊСЃСЏ перед РЅРёРјРё Р·Р° то, что
В СЏ здесь, Р·Р° то, что СЏ живой Рё еще РЅРµ стал таким РІРѕС‚ РєР °РјРЅРµРј, которому
 перейдет в наследство мое имя, чтобы понес он это имя через века, в
 иллюзорную 'вечную память' незнакомым Рё РЅРµ РЅСѓР¶РґР°СЋС ‰РёРјСЃСЏ РІ памяти РѕР±Рѕ РјРЅРµ
 потомкам. Я готов извиниться, я даже готов стать на колени, но этот жест
 уже более относится Рє РіРѕСЂРѕРґСѓ. Рто перед РЅРёРј СЏ готов СЃС ‚ать РЅР° колени Рё
 поблагодарить его за все, что он сделал для меня, и попросить его не
 прогонять меня, оставить меня здесь навечно, и даже пообещать ему, что
 никогда более не покину я его пределов, и даже на эту гору больше не
 заберусь, и, плавая в море, буду держаться, пусть ногами, но за берег, за
 дно, чтобы не смогли никакие подводные течения увлечь меня от этого
 города, от набережной, от известняковых стенок домиков, чтобы не смогли
 они избавить город от меня, а меня от жизни.
В РќРѕ возникают РІ цикадной тишине шаги РєР°СЂР°Р±РєР°СЋС ‰РµРіРѕСЃСЏ вверх РїРѕ тропе
 человека Рё СЃ этими шагами вторгается РІ атмосферу кладбища что-то чужое Рё
 нет больше Сѓ меня желания РЅРё извиняться, РЅРё становиться РЅР° колени. РЇ
 смотрю на краешек, из-за которого вот-вот поднимется чье-то лицо, я жду с
 нетерпением Рё нетерпение РјРѕРµ РЅРµ может РЅРµ быть РІРѕР·РЅР °РіСЂР°Р¶РґРµРЅРѕ.
 Над краешком горы поднимается пилотка цвета хаки, а вслед за ней
 лицо: голубые глаза, русые волосы, толстые губы.
В - Здравствуй! - РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РјРЅРµ Айвен Рё СЏ киваю ему РІ РѕС‚РІРµС ‚.
 - Еще никого нет?! - удивленно он смотрит по сторонам и я
 отрицательно мотаю головой в подтверждение его слов.
 - Ты давно здесь? - спрашивает он, возвратив свой взгляд на меня.
 - Да, - говорю я и чувствую кожей, как ослабевает солнечное тепло,
 лившееся сверху.
В - РќСѓ ничего! - РїСЂРѕРёР·РЅРѕСЃРёС‚ серьезным тоном Айвен. - Сейчас РїСЂРёРґСѓС‚.
 Я молча соглашаюсь.
 - А я рад, что ты с нами! - вдруг улыбается он.
 Потом РїРѕРґС…РѕРґРёС‚ Рє РґСЂСѓРіРѕРјСѓ краю Рё СЃ высоты вершины СЌС ‚РѕРіРѕ предгорья
 смотрит вниз на город. Его профиль становится гордым и словно просится на
 медаль. Р?нтересно, Сѓ всех ли смотрящих РІРЅРёР· СЃ РІС‹СЃРѕС ‚С‹ возникает это
 ощущение своего превосходства, блаженства и предвкушения величественного
 полета, которому РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ дано состояться. Точно так же стоял Рё СЏ
 недавно на этом же месте, над этим же городом.
В
 Они пришли чуть позже, дав Айвену гордо постоять на краю еще минут
 пятнадцать. Среди пришедших был Вацлав и еще человек пять, незнакомых мне.
 Вид у них был бравый. Один, так же как и Айвен своей пилоткой,
 демонстративно нарушал правила поведения в городе маленькой бронзовой
 медалью, прицепленной Рє полосатому летнему пиджаку.
 Разговор шел решительный и я понял, что события, о которых говорили
 собравшиеся, очень скоро станут явью.
В - Р? только РѕРґРёРЅ РІРѕРїСЂРѕСЃ остается нерешенным! - уже Рє концу разговора
 произнес Айвен.
 Встретив вопросительные взгляды, он сглотнул слюну и сказал:
 - Нам нужен вождь. Вождь, которому все мы смогли бы доверить вести
 нас к выбранной цели...
 Прошла минута задумчивого молчания, потом вторая, С ‚ретья...
 Не дождавшись ответа, Айвен предложил:
 - Я думаю, генерал Казмо нас устроил бы в этой роли?!
 Вацлав РєРёРІРЅСѓР», остальные - вслед Р·Р° РЅРёРј. Р? СЏ тоже.
 - Я надеюсь, что это будет бескровная революция?! - произнес один из
 парней, коренастый, одетый в парусиновый костюм
