– И даже костей не оставить? – возразил князь. – И ни клочка одежды? И бляху на ремне съели, и меч…
– А может быть, его просто выкинули в реку? – предположил Семен, зевнув. Он ничего не ел и не пил – желудок был переполнен, мучила икота, и сильно хотелось спать. Безбородый всегда плохо переносил пирушки, непременной составляющей любого багуна, предпочитая шумным попойкам травяной чай и работу на свежем воздухе: плотничество – его любимое занятие.
– Как так? – спросил Военег. – Зачем? Неужели такое возможно?
– А что? – сказал Рагуйло, подбоченившись и подкручивая ус. – Кто знает, что здесь творилось? Ведь это же был натуральный притон! Вот и нате – какая-нибудь пьяная сволочь, шутки ради, выбросила останки старика!
– Хм… ты думаешь? Хм… Варда!
– Да… князь. – Комендант вздрогнул и выронил из рук кусок лебединого крыла.
– Ну-ка расскажи нам, что ты здесь видел?
– Да… тут был бардак, э-э-э… всякий хлам – тряпьё, мешки… с морковью… э-э-э…
– Я спрашиваю про людей, дубина!
– Э-э-эмм… тот сброд, что здесь находился, э-э-э… ну, половину мы, э-э-э, того… половину, э-э-э…
– Если ты еще раз экнешь, – крикнул Военег, хлопнув кубком по столу и расплескав вино, – то я собственноручно тебя 'того'!
– Извините. Я хотел сказать, что тут ошивались… сброд – беднота, вольные, шлюхи… Я распорядился убить всех подозрительных, остальных прогнал прочь. В замке осталась челядь – кухарки, конюхи, словом, необходимый люд. Очистили замок от мусора, Щеку казнили, но в крипту я… извините, не заглядывал. Как- то не подумал.
– Ясно.
– Послушай, князь! – сказал вдруг Тур, до этого молча поедавший свиную ногу. – А может он и не умер вовсе?
– Да-а, – устало проговорил Военег, подперев кулаком щёку. – Тур… бычья башка.
– Нет, я серьёзно! Я сам видел! Мне было лет пятнадцать… Так вот, мы, вроде как, собрались схоронить дядь Власа, Власия – он однажды умер. Ну, он умер. Сердце, значит, прихватило. Умер – прям- таки окоченел. Ни туды и ни сюды. Взяли мы его, в гроб уложили, уже и на скудельню отвезли… А он, гад, взял и… ну, ожил.
– Каков подлец! – сострил Рагуйло.
– Ожил? – спросил Военег. – Да ну тебя…
– Так бывает, – неожиданно вмешался Асмунд. – Бывает, князь. Летаргия – вот как это называется.
– Это что ж? – спросил Путята, вытаращив глаза. – Старик чтоль не умер? Он что, где-то ходит?
При мысли об этом, всем стало немного страшно.
– Ладно, хватит о нем, – раздраженно сказал Военег. – Варда завтра поспрашивает местных, что они знают.
– Так точно!
– Не ори. Так. Вообще-то, я по делу. Скажу сразу, а то вы мне уже порядком надоели. Едем в гости к Мечеславу. Именно в гости, на свадьбу. На Косом Поле мы должны встретиться… с Бориской. Да, да!
– Удивляешь, князь, – проговорил Рагуйло.
– Мир меняется, – глубокомысленно покачав головой, изрек Военег, потом, почему-то вздрогнул и крикнул: – Эй, слуги! Эй! Кто там?
Подбежала служанка.
– Собери-ка мне штоф винца, еще вот этот кусочек свининки, отрежь пирога немного, да… и, пожалуй… всё. Пойду, позабавлюсь.
– Поаккуратней там! – ухмыльнулся Семен.
– А мне можно? – спросил Тур.
– Иди, совокупляйся с кобылами, дружочек, – отрезал Военег, вставая.
– Ну, как знаешь, князь. Я просто о тебе забочусь. Врага надо прежде хорошенько ощупать, на предмет… чего-нибудь.
Все рассмеялись.
– Будет враг, ощупаешь, – сказал Военег, задумчиво глядя на то, как служанка готовит поднос со снедью. – А я к подруге. Бывайте, братцы. Только не напиваться! Прикажу выпороть, так и знайте.
С этими словами Военег поднялся, ущипнул, вздрогнувшую служанку за мягкое место и удалился.
Косые лучи заходящего солнца пронзили чертог насквозь, прогнав дрёму Семена; он с интересом наблюдал за игрой света – на спине Аскольда застыл узор витражей: фиолетовые, зеленые и красные кусочки стекла; в ярком мареве курилась пыль.
– Ох, не тот он, – тихо проговорил Асмунд. – Всё время думки какие-то у него…
– Ну-у, переживает, небось, – сказал Тур, шумно обсасывая кость. – Всё ж таки, вроде как, с братом встречается.
– Это понятно, – сказал Рагуйло. – Выпьем братцы, выпьем…
– Давай, Семен! – толкнул его Тур.
– Нет. Я лучше квасу.
– Рассказал бы кто чего, – предложил Аскольд. – А то скучно…
– А что рассказывать? – растерянно спросил Путята. Простак мужик, Семен давно к нему присматривался, и он ему нравился.
– Ты-то ничего не расскажешь, – усмехнулся Рагуйло. – Ты и двух слов связать не можешь.
– Ну, ты! Следи за словами!
– Ну-ка, хватит, Рагуйло! – отдернул его Аскольд. – Тут вам не Сосна! Вот Семен, насколько я знаю, знает много историй…
– Во-во! – встрепенулся Тур. – Батька! Давай-ка, позабавь товарищей!
Семен призадумался, почесал щёку, с неудовольствием отметив двухдневную щетину, и сказал:
– Ладно вам. Нашли рассказчика.
– Про воровское прошлое… – заикнулся Тур.
– В моем воровском прошлом были только черствые сухари, помойки, а потом – Порча. Чего тут интересного?
– Я знаю! Я! – сказал Варда, заметно осмелевший после ухода Военега.
– Говори, мальчишка, – велел Асмунд, кинув на коменданта острый, как нож, взгляд. Семен чуть не засмеялся – палач, видать, пытался смутить парня, скорей забавы ради, нежели по злобе. Только это зря – Варда никого не боялся, кроме князя. Неплохой малый, шустрый, рассудительный – Военег дураков не держит.
– Я не обратил внимания на всякую здешнюю болтовню, – деловито начал он. – Но болтали тут, что Вышеслав, мол, э-э-э, как это… как же мне… а-а! Ходит призраком! Несколько раз он появлялся, дайте припомнить… как там? Так, вид у него, ага! страшный, окровавленный, ну… и все такое.
– Из тебя рассказчик, как из сапога лошадь, – сказал Рагуйло, недовольно сморщившись. – Я уж приготовился всласть побояться, а ты! Тьфу! Больше не говори ничего.
Варда надулся и уставился в свою тарелку.
– А! – вздохнул Тур. – Выпьем, мать вашу так! Напиваться, вишь ли, нельзя. Выпорет он…
Нега стояла, прислонясь к стене, хрупкая, изящная, длинные прямые каштановые волосы водопадом легли на плечи; юное овальное личико, маленький рот, ямочка на подбородке и большие карие глаза – кроткие, печальные, загадочные.
Она не пошевелилась, когда в опочивальню зашла служанка, лишь настороженно проследила за женщиной, поставившей поднос с яствами на маленький столик с фигурными ножками. Шелковый тончайший балдахин над ложем, застеленным хрустящим атласом, всколыхнулся в ответ на осторожные движения горничной.
Потом раздались неторопливые шаги, скрип двери и девушка, наконец, увидела князя. Его хитрые,
