– Вас проводить?
– Не надо. Я сам.
Открыв глаза, Искра наткнулась на абсолютную тьму. Она даже не поверила в то, что глаза открыты, – казалось, что здесь существует только ее взгляд, тщетно ищущий проблеска света. Ощупав лицо, девушка немного успокоилась, хотя сама мысль, что ее тело куда-то пропало, была совершенно абсурдна. Потом она ощутила сыроватую землю, неприятно холодящую спину, и запах гнили – так пахли протухшие овощи.
'Не может быть, – подумала она. – Где это я?' В этот момент дверь распахнулась, и помещение вошли какие-то люди, и от них воняло падалью. Они схватили ее и выволокли на улицу. Снаружи был тусклый оранжевый свет, пробивавшийся из-за каких-то огромных руин, и свет был отнюдь не солнечный, – почему-то Искра поняла это сразу. Руины окружали их – целый город заброшенных зданий и мутный свет, тонущий в непроглядном мраке, нависшим над мертвым городом, точно скала. Искра подумала, что должно быть так будет выглядеть Кремль… когда-нибудь.
Люди, источавшие трупный запах, в грязных полуистлевших рясах, с капюшонами, напрочь скрывшими лица, бесцеремонно бросили девушку на доску размером с дверь, и связали ее, притянув руки и ноги к углам доски. А она смотрела на них с каким-то безразличием, как будто она плавала в пруду, среди водорослей и беззаботно проносящихся мимо рыб.
Люди подняли доску, положили на плечи и понесли ее, словно покойницу на кладбище. Девушка приподняла голову и только сейчас заметила, что полностью обнажена. Однако этот факт ее нисколько не смутил, а прикосновения невесть откуда взявшихся на улице уродцев, уже знакомых ей по недавним снам, даже… порадовали ее.
Скоро уродцев стало так много, что люди несущие ее остановились, уродцы же, толкаясь, беспрерывно лапали ее, протягивая к ней чудовищно худые и длинные черные руки, покрытые полусгнившими клочками кожи. Внутри девушки вспыхнул чужой голос, истерично возопивший: 'Вот ваша царица – смотрите на нее, эггелы! Смотрите на нее!!!' Уродцы подняли жуткий вой, доска, с трудом удерживаемая людьми в рясах тряслась под их напором, но затем все стихло.
Уродцы-эггелы в страхе отступили, люди в рясах опустили доску на жертвенник, представлявший из себя грубо обтесанный валун. Кто-то приближался к ней. Кто-то тяжелый, ибо каждый его шаг отдавался громом. В этот момент она словно очнулась, и, взглянув на то, что к ней приближается, окаменела.
Искра очнулась лежа на полу, одеяло обернулось вокруг нее, и немного болел затылок – видно она ударилась при падении. 'Опять эти кошмары', – подумала девушка, с облегчением заметив зарождающуюся зарю, коснувшуюся первыми робкими лучами ее опочивальни. В том, что ей приснилось нечто страшное, Искра нисколько не сомневалась – мелкая дрожь, сотрясавшая тело, пот, выступивший на лице, говорили об этом. Кроме того, девушка подсознательно помнила, что увидела что-то действительно кошмарное. Но что это было… лучше и не вспоминать.
С каждым днем ее все сильнее тяготило одиночество. Она осталась одна: Буяну Горыня определил в дворцовые служанки (их здесь катастрофически не хватало), и ей было не до нее; с братом она всегда общалась мало. Только Чурбак иногда веселил княжну своими шутками (по распоряжению Горыни он стал личным охранником Искры); Злоба, словно пытаясь заменить погибшего Девятку, неизменно старался подбодрить свою госпожу, да и Мечеслав не забывал будущую сноху: обхаживал ее и всячески развлекал.
Царь пришел к ней на третий день и пригласил на прогулку в сад. Минут десять они неспешно прогуливались, наслаждаясь теплым ясным днем; под ногами мягко шуршала прошлогодняя трава, жужжали пчелы и пели птицы.
Наконец они устроились на потрескавшейся скамье, притулившейся меж двух кустов, внешне отдаленно напоминавших медведей, ощетинившихся проросшими ветвями.
– Скажи мне, принцесса, – начал Мечеслав, закинув ногу за ногу и скрестив пальцы на колени, – как тебе здесь? Привыкаешь? Осваиваешься?
– Никак, – резко ответила Искра, чувствуя себя неловко в роскошном алом летнике, с унизанными жемчугом и алмазами аксамитовыми вшивками на груди – дар Мечеслава.
– То есть плохо, – покачав головой, сказал царь. – Ничего, со временем попривыкнешь. Знаешь, а ты очень красива, – неожиданно произнес он с придыханием, придвинувшись поближе, осторожно поднеся ее закрученный спиралью локон к лицу и глубоко вдохнув их цветочный аромат. – Но, видать, на Велимира, – поспешно добавил Мечеслав, отодвинувшись, – твоя краса не произвела должного впечатления. Он назвал тебя дикаркой.
Искра, которую внезапный порыв воиградского владыки слегка напугал, не удержалась и фыркнула, услышав имя суженного.
– Велимир очень тихий парень, – продолжал царь, – нелюдимый, необщительный. У него свои увлечения, можно сказать, целый мир, – и он сидит в своей горнице целыми днями, носа оттуда не кажет.
– И что?
– Я знаю, на что ты намекаешь. Андрюша, хе… Не ожидал от него такой заботы о младшем. Обычно он только задирал его и насмехался…
– Если Велимир такой нелюдимый, – прервала горестные вздохи Мечеслава Искра, – зачем ему жена?
– Хм… – Царь, казалось, растерялся. – Но он ведь наследник.
– У нас, в Волчьем Стане, – презрительно скривив губы, заявила девушка, – отцу наследует старший сын.
– Так и есть. Но Андрей отказался от Всеславого престола. Отказался наотрез.
'Я скорей выйду за калеку, – с гневом подумала Искра, – чем за этого хлюпика. Ненавижу его'.
– Но ты всё же выйдешь замуж за моего сына, – словно прочитав ее мысли, сказал Мечеслав, продолжая разглядывать юную княжну так, будто она нагая. – Я прав? О чем ты думаешь, принцесса?
– Я должна, – ответила она, вспомнив несчастную судьбу сестры. – Я должна. Такова моя судьба.
– Не горюй, моя милая, – ласково проговорил царь, притронувшись к ее колени, тут же отдернув руку и отвернувшись. Однако девушка все же заметила чрезмерную возбужденность ее спутника. – У нас не так плохо, – как-то хрипло и торопливо прибавил он, после чего встал и, смахнув пот со лба, прошелся взад- вперед.
– Что с вами? – настороженно спросила Искра. – Вам нехорошо?
– Нет-нет. – Мечеслав взглянул на девушку и печально улыбнулся. – Я, конечно, попытаюсь образумить сына, ибо пора уж взрослеть…
– Ему семнадцать? – перебив его, гневно спросила девушка – царь кивнул. – Ему семнадцать, а вы, великий князь, всё цацкаетесь с ним? Мой отец в подобных случаях пускал в ход плетку, а то что и похуже. Я приняла его повеление безропотно, и приехала сюда, претерпев по пути страшные испытания, и потеряв близких мне людей. Приехала в разоренное и обнищавшее царство, к жениху, который в зрелом возрасте играет в игрушки и ничего не хочет знать ни о чем, и к изнывающему от похоти свекру. Я приехала в край, где люди стыдятся своих богов и боятся посмотреть вам в глаза, и это место, где я должна прожить всю жизнь! Вы что, хотите, чтобы я нарожала вам детей, таких же ущербных, как и вы? Опомнитесь, ваше величество! Вы – призраки, вы уже погибли, и не ровен час, какой-нибудь деятельный князь уничтожит Воиград одним щелчком! Вы же это знаете, но у вас не хватает духу признаться себе в этом. Вместо этого вы говорите мне – попривыкнешь, освоишься, у нас не так плохо… да у вас все плохо! И я скажу вам вот что: да, я выйду замуж за Велимира, и став царицей, приложу все усилия, для того, чтобы поднять из могилы ваше больное царство, но не ради славы, а ради того, чтобы выжить – мы, венежане, иначе не можем.
Яростная отповедь не просто потрясла Мечеслава. Он почувствовал, будто его застали… с любовником – так стыдно ему было. Несколько неимоверно тягостных минут длилось молчание. Затем он заговорил, и слова вытекали из него, точно вода из треснувшего кувшина.
– Я хорошо помню отца – строгого, мужественного. Почему-то именно тот его облик, в мои совсем уж младые годы, запомнился мне больше всего. Сколько ж мне было? Лет шесть, наверное. Тогда тут ничего не
