Все образование, которое мы ей дали, пошло коту под хвост.
— Зато она была верна идеалам своих настоящих родителей, — вмешалась Мариса. — В ее венах не ваша кровь, а яблоко от яблони недалеко падает.
— По-вашему, левачество передается по наследству? А что, очень может быть. Как и другие пороки, — усмехнулся Ортис.
— Не знаю, как насчет левачества, которое вы так презираете, но гуманизм — наверняка.
— Если она встрянет еще раз, я не скажу вам больше ни слова, — пригрозил Ортис Эндрю.
В этот раз Мариса выскочила из бокса, издевательски отдав майору Ортису честь.
— Матери площади Мая заметили Марию Лус на одной из демонстраций. Прошло несколько месяцев, прежде чем они к ней обратились. Узнав правду, моя дочь решила сменить фамилию. В тот же день она ушла из дому, ничего не сказав и даже не оглянувшись.
— Вы знаете, где она?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Вы не пытались ее отыскать?
— Не пытался? Теперь уже я не пропускал в Буэнос-Айресе ни одной демонстрации, переходил из колонны в колонну в надежде ее увидеть. И однажды увидел, подошел, попросил уделить мне минутку, чтобы поговорить. Она отказалась. В ее взгляде была одна ненависть. Я даже боялся, что она меня выдаст, но этого не произошло. Она получила диплом и уехала из страны, с тех пор я ничего о ней не знаю. Теперь пишите свою статью, сеньор Стилмен, я надеюсь, что вы сдержите слово. Я прошу об этом не ради себя, а ради другой моей дочери. Она знает одно: что ее сестра была приемышем, Эндрю убрал ручку и блокнот, встал и ушел не попрощавшись.
Мариса стерегла его за занавеской и, судя по выражению лица, пребывала в отвратительном настроении.
— Только не говори, что этот мерзавец останется безнаказанным! — крикнула Мариса по пути к машине.
— У меня одно слово.
— Ты не лучше его!
Эндрю посмотрел на нее, пряча улыбку. Запустив мотор, он отъехал от больницы.
— Ты такая сексуальная, когда злишься, — сказал он, кладя руку ей на колено.
— Не трогай меня! — Она сбросила его руку.
— Я пообещал не называть его имя в статье, вот и все.
— И что дальше?
— Ничто не помешает мне проиллюстрировать статью фотографией. Если кто-нибудь узнает в Ортеге Ортиса, я буду ни при чем. Расскажи, как найти фотографа, которому ты отдала пленку. Будем надеяться, что она не засвечена, мне бы очень не хотелось возвращаться сюда еще и завтра.
Глядя на Эндрю, Мариса взяла его руку и положила себе на бедро.
Утро в Буэнос-Айресе выдалось приятное, высоко в небе сверкали ослепительной белизной перистые облака. Эндрю воспользовался последним днем в этом городе, чтобы хотя бы бегло его осмотреть. Мариса повезла его на кладбище Реколета с удивительными мавзолеями: гробы были не зарыты в землю, а выставлены на полках, у всех на виду.
— Здесь так принято, — объяснила Мариса. — Люди тратят целые состояния то, чтобы соорудить свое последнее пристанище. Крыша, четыре стены, кованые ворота, пропускающие свет… Рано или поздно здесь навечно собирается вся семья. Я тоже предпочла бы любоваться после смерти восходом солнца, а не гнить в яме. К тому же, по-моему, так более приятно: ты словно приходишь в гости к усопшим.
— Да, в этом есть смысл, — произнес Эндрю, внезапно погрузившись в мрачные мысли, от которых в Аргентине успел отвыкнуть.
— У нас еще есть время, мы молоды.
— Есть — у тебя, — пробормотал он. — Давай уйдем. Найди мне местечко поживее.
— Тогда поедем в мой квартал. Там полно жизни, красок, на каждом углу звучит музыка, я бы больше нигде не согласилась жить.
— Наконец-то у нас нашлось что-то общее!
Она пригласила его поужинать в ресторанчик в Палермо. Хозяин ее, видимо, знал и пропустил их первыми, в обход длинной очереди.
Вечер продолжился в джаз-клубе. Мариса самозабвенно танцевала. Но сколько она ни старалась стянуть с табурета Эндрю, тот так и остался сидеть, упершись локтями в стойку и любуясь ею.
В час ночи они решили прогуляться по оживленным, несмотря на позднее время, улочкам.
— Когда ты опубликуешь свою статью?
— Через несколько недель.
— Альберто обязательно узнает в Ортеге Ортиса и подаст на него в суд. Он давно об этом мечтает.
— Потребуются какие-то другие доказательства.
— Не волнуйся, Луиза и ее соратницы сделают все необходимое. За свои преступления Ортис предстанет перед судом.
— Твоя тетка — необыкновенная женщина.
— Насчет нее и Альберто ты был прав. Раз в неделю они встречаются на скамейке на площади Мая и по часу сидят рядом, часто почти не разговаривая, а потом расходятся.
— Зачем?
— Они нужны друг другу, хотят оставаться родителями сына, чью память чтят. Они бы встречались на его могиле, но могилы нет.
— Как ты думаешь, они когда-нибудь будут снова вместе?
— Нет, то, что они пережили, слишком ужасно.
Немного помедлив, Мариса добавила:
— Кстати, ты очень понравился Луизе.
— Я заметил…
— Поверь мне, она считает тебя привлекательным, а это женщина с большим вкусом.
— Буду считать это комплиментом, — сказал Эндрю с улыбкой.
— Я подложила тебе в вещи небольшой подарок.
— Какой?
— Ты найдешь его, когда вернешься в Нью-Йорк. Обещай раньше не разворачивать, это сюрприз.
— Обещаю.
— Я живу в двух шагах отсюда, — сказала Мариса. — Идем.
Эндрю проводил ее до дома и остановился на пороге.
— Не хочешь подняться?
— Нет, не хочу.
— Я тебе не нравлюсь?
— Нравишься, даже слишком, в том-то и беда. В машине было другое дело, это вышло само собой. Нам грозила опасность, и я сказал себе, что жизнь коротка и надо жить настоящим. Хотя нет, ничего такого я себе не говорил, просто захотел тебя и…
— А теперь думаешь, что жизнь будет долгой, и чувствуешь себя виноватым, что изменил невесте?
— Не знаю, будет ли жизнь долгой, Мариса, но чувство вины у меня есть.
— Ты лучше, чем я думала, Эндрю Стилмен. Возвращайся к ней. То, что было в машине, не считается. Я тебя не люблю, ты не любишь меня, это был просто секс, будет, что вспомнить — но ничего больше.
Эндрю наклонился к ней и поцеловал в щеку.
— Лучше так не делай, это тебя старит. Мотай отсюда, пока я тебя не изнасиловала прямо на тротуаре. Можно задать последний вопрос? Забирая из гостиницы твои записные книжки, я прочла на
