относиться к таким прелестям? Может, он из этих… которые мальчиков любят? Да не похоже… и не держат таких людей в особых службах. Во всяком случае, в высокие чины не пробираются. И не слышала я никогда за нашими аристократами таких грехов. Вот всякие британцы, да германцы — те, да, те очень даже, а наши все больше по бабам…'
Так и не придумав даже просто для самой себя подходящего объяснения, Нина вошла в кабинет подполковника. Он был точно таким же по размерам, как и приемная, видимо, при планировке этажа никто не мудрил и не заморачивал себе голову, просто разделив всю площадь на одинаковые по размеру комнатки. И обстановка была такой же казенной и канцелярской, разве что книжных шкафов было поменьше, чем в приемной, да на столе возле полудесятка разномастных телефонных аппаратов стояла старинная, бронзового литья, чуть-чуть позеленевшая от времени настольная лампа.
— Присаживайтесь, милая барышня-репортер, — предложил Голицын, сам устраиваясь в удобном кресле за своим столом, предварительно дождавшись, пока усядется Нина, и это тоже было в крови у подполковника. — Пока Маша готовит чай и бутерброды, предлагаю вам немного почитать о работе моего отдела. Тем более, что и мне надо бы заняться текущими делами. Ведь ваше присутствие их не отменяет.
Не дожидаясь ответа от репортерши, подполковник извлек из ящика стола пухлую папку самого обыкновенного канцелярского вида, разве что украшенную строгими надписями 'Совершенно секретно', 'Единственный экземпляр', 'ответственный за хранение…' Чин, фамилия и должность ответственного были вписаны от руки изящным, с легкими завитушками, но очень разборчивым почерком, и Нина почему-то тут же решила, что это — рука красавицы-секретарши.
Довольно церемонно вручив репортерше папку, Голицын вернулся на свое место и тут же снял трубку с одного из телефонов. С легким недоверием открыв обложку, Нина прислушалась было к телефонному разговору: 'Это Голицын. Что успел?.. так, отлично, отправь к ней Володю, он быстрее эту 'мамку' раскрутит… сам — обратно, пройдись по квартирам… да, дезу там уже дали… И передай Володе, пусть сразу звонит мне…'
Чуть позже подполковник звонил экспертом, очень любезно, но настойчиво требуя максимально ускорить проверку привезенных его группой материалов, потом кто-то звонил на телефон Голицына, и вновь сам подполковник связывался с кем-то… но Нина уже не слышала и не видела ничего происходящего в кабинете. Она даже не обратила внимания, как секретарша подала только для нее крепкий горячий чай и удивительно вкусные бутерброды с толстыми ломтями буженины поверх свежего белого хлеба с коровьим маслом. Все дело в том, что Голицын подсунул репортерше слегка беллетризированный для высокого начальства годовой отчет своего отдела, состоящего в структуре Департамента особых расследований Жандармского Корпуса. И отчет этот оказался настолько интереснее всего, происходящего вокруг, что девушка оторвалась от простых на вид конторских листов бумаги лишь после настойчивой просьбы подполковника уделить ему несколько минут.
Нина с тяжелым вздохом захлопнула папку и отодвинула её подальше от себя по столу, будто борясь с искушением не обращать внимание на слова Голицына и продолжить столь увлекательное чтение.
— Спасибо вам, — сказала репортерша негромко. — Жаль только всё это никогда не напечатает даже самый смелый редактор самого распоследнего желтого листка в городе…
— Почему же? — сделал вид, будто удивился, подполковник.
— А вы сами не знаете? — вопросом на вопрос ответила Нина.
— Знаю, просто очень хочется услышать ваш вывод и посмотреть — совпадет ли он с моим, — дружелюбно улыбнулся Голицын.
— Действительность оказалась гораздо богаче и изысканнее самых буйных фантазий, — вздохнула вновь Нина. — Ну, разве в такое можно поверить?
Она кивнула на папку с отчетом отдела.
— Теперь вы понимаете, почему я захватил вас с собой с места происшествия? почему не заставил подписывать уйму бумаг о неразглашении и сохранении тайны?
— Понимаю, — согласилась Нина. — Разгласить такие вот тайны — всё равно, что объявить себя сумасшедшей…
— Ну-ну, не обязательно, — остудил её порыв подполковник. — Достаточно будет, если вы просто прослывете человеком с буйной и ничем несдерживаемой фантазией…
— …законченной врушкой, — в тон Голицыну продолжила репортерша. — Но зачем-то вы меня все- таки пригласили?
— Что же, тогда давайте о делах, — согласно кивнул головой Голицын. — Я попрошу вас побыть сторонним экспертом во время одного небольшого совещания. Просто послушать о чем будет говориться, как, кем. А после совещания я задам вам всего один вопрос…
— Надеюсь, это не будет вопрос о том, как мне больше нравится: быть расстрелянной или утопленной в ванне? — неудачно пошутила Нина.
— Нет, вопрос будет вполне по вашей профессии, — серьезно, не обращая внимание на неуклюжую шутку девушки, ответил подполковник.
И тут же снял трубку телефона, спросил коротко: 'Маша, от экспертов подошли? Проси всех ко мне…' и одновременно посмотрел на массивные, в белого металла корпусе, явно старинные часы на своем левом запястье, перехватил любопытствующий взгляд Нина и пояснил:
— Не люблю золота… плохой металл, хоть и красивый, и благородный. За золото дьявол человеческие души скупает, а вот серебряная пуля оборотня бьет… впрочем, на мне даже и не серебро, так — серебришко…
'Платина, — догадалась репортерша, вспомнив изначальное, испанское значение этого слова. — Да такой браслетик один, без корпуса и часовой начинки, побольше пары моих годовых гонораров будет… а еще болтают про обеднение родовой аристократии…'
Но уже через пару минут посторонние мысли о деньгах и аристократах покинули Нину. Кабинет заполнился самими разными людьми, причем никто из них не был похож на тех охранников, что видела репортерша возле Голицына сегодня утром. Парочка молодых людей совсем, казалось бы, непримечательной наружности в самых простых костюмчиках при галстуках, толстячок в очках и с какими- то помятыми бумагами в руке, средних лет солидный мужчина, больше похожий на надежного и обязательного в делах купчину, чем на оперативника-жандарма, и еще трое, совершенно не для кабинетной работы одетых в живописные костюмы пролетариев… все они явно хорошо и давно знали друг друга, а вот на Нину поглядывали с легким профессиональным подозрением, однако, ни слова не сказали, помня введенный еще в самом начале 'правления' Голицына неписаный закон: 'В этом кабинете посторонних не бывает!'
— Начнем, господа! — чуть повысил голос подполковник, когда все вошедшие расселись по местам. — Позвольте вам представить: Нина Трофимовна Березина, пока внештатный консультант. И сразу же по делу. Давайте начнем с уважаемого эксперта, и сразу же его отпустим с совещания, у него достаточно других, важных дел и слушать ему наши разговоры совсем неинтересно.
Со своего места поднялся толстячок с бумагами в руках.
— Я еще ничего не оформил, — сразу же предупредил он. — Но в основном всё закончил. По отпечаткам пальцев, что мне предоставили: это отпечатки покойной и её подруги-сожительницы, если я правильно понял. Все прочие — очень невнятные, старые, недельной, а то и больше давности. И совсем не похоже, чтобы кто-то специально стирал отпечатки.
'По крови и сперме. Кровь покойной и только её, никаких иных вкраплений и чего-то постороннего. Сперма свежая, не больше суток сроку, но… это не человеческая сперма, господа. Что-то среднее между собачьей и волчьей. Для более точного ответа нужны продолжительные дополнительные исследования'.
Эксперт искоса глянул на одного из молодых людей непримечательной наружности, видимо, доставившего в лабораторию на анализ образцы. Может быть, эксперту стало любопытно, каким образом собачья сперма оказалась в постели проститутки? Не было ли там чего-то извращенного, щекочущего нервы? Но никаких вопросов он задавать не стал, приученный годами работы к жесткой дисциплине. А скорее всего, просто не знал никаких подробностей происшествия.
— Остатки коньяка и ликера вполне обыкновенные, невысокого, правда, качества, но без каких-то
