— Можно мне получить свою руку обратно, милорд? — спросила она.
— Только если вы настаиваете, — ответил он с заразительной улыбкой.
Валентина весело подмигнула ему. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь кокетничала с джентльменами. Это забавно!
— Пьеса сейчас начнется, — подчеркнуто заметил Патрик.
Валентина увидела, что на сцене появилось несколько артистов.
— Лорд Бурк прав. Мы должны уделить внимание артистам.
— Тогда я умолкаю, божественная, но вы не можете заставить замолчать мои мысли или сердце, — страстно ответил граф Кемп.
— Боже правый! Что за вздор! — проворчал лорд Бурк, наградив приятеля мрачным взглядом.
Валентина фыркнула. Она понимала, что это глупо, но ничего не могла поделать. Патрик ревновал, по- настоящему ревновал. Никто никогда не ревновал ее раньше. Около нее никогда не было двух джентльменов, соперничающих друг с другом.
— Я вовсе не считаю это вздором, — сказала она скромно. — Думаю, что это довольно мило с вашей стороны, граф. — Она одарила его еще одной улыбкой.
Том Эшберн улыбнулся в ответ, очень довольный собой. Лорд Бурк посматривал на них испепеляющим взглядом, прежде чем переключил свое внимание на сцену. Действие на сцене разворачивалось, а мужчины думали о Валентине. Граф Кемп решил, что было бы замечательно заняться с ней любовью и целовать это крохотное сердечко в уголке ее рта. Мысли Патрика Бурка были более серьезными. Он наконец ясно понял, что любит Валентину, и не собирался терпеть рядом с ней другого мужчину. Ты моя, сладкая голубка, не важно, знаешь ты это или нет, говорил он ей про себя. Ты принадлежишь только мне.
Глава 3
Мэри Фиттон отдали под надзор леди Хокинс. У нее случился выкидыш. Безрассудная и легкомысленная Мэри, которая надевала просторный мужской плащ и храбро уходила из дворца для встречи со своим любовником! Мэри оказалась в немилости. Подобно хорошенькой Элизабет Верной, она пошла на риск, но в отличие от Элизабет проиграла. Граф Саутгемптон женился на своей любовнице, госпоже Верной, граф Пембрук — нет. Этот неприятный факт напугал пятерых оставшихся фрейлин, заставив их быть осмотрительными. Они сбились у камина в комнате фрейлин, ожидая прибытия новой девушки на место Мэри и новой старшей фрейлины. Волнение возросло, когда в комнату вошла леди Скруп в сопровождении какой-то женщины. Кто она?
— Доброе утро, юные леди, — приветствовала их леди Скруп. Пятеро девушек встали и поклонились вошедшим. Каждая из них исподтишка рассматривала незнакомку. Она была молода, но, конечно, не так молода, как они. Им было от тринадцати до семнадцати. Мэри Фиттон была старше всех, но эта незнакомка выглядела не старше Мэри.
— Это леди Бэрроуз, новая старшая фрейлина, — объявила им леди Скруп. — Пожалуйста, подходите по очереди и называйте свое имя и возраст.
Девушки быстро переглянулись, потом старшая отделилась от группы и вышла вперед.
— Меня зовут Маргарет Дадли, мне семнадцать, мадам. — Она поклонилась Валентине, которая улыбнулась и кивнула. — а это моя кузина, Элизабет Стенли, — сказала она, делая знак самой младшей девушке выйти вперед.
— Сколько вам лет, Элизабет Стенли? — ласково спросила Валентина.
— Тринадцать, мадам, — пропищал тоненький голосок. Девочка поклонилась. Самая высокая из девушек, надменная блондинка, чью красоту портил слишком длинный нос, встала перед леди Бэрроуз.
— Меня зовут леди Гонория де Бун, — сказала она и отступила назад.
— Вы не поклонились леди Бэрроуз, Гонория, — предупредила леди Скруп.
— Мадам, не ждите, что я сделаю это, — ледяным голосом сказала девушка. — Де Бун выше по положению, чем кто-то по фамилии Бэрроуз.
— Не зная полной родословной леди Бэрроуз, Гонория де Бун, я не могу так сказать, но ее положение старшей фрейлины дает ей превосходство перед вами, и, если вы не поклонитесь, я сообщу о вашем непослушании королеве. События этой недели истощили терпение ее величества в отношении вас. Она, не колеблясь, выгонит вас, Гонория де Бун, потому что Елизавета Тюдор превосходит по званию всех нас. Вы поняли меня, дитя? Я также должна напомнить вам, что вы забыли упомянуть свой возраст.
— Мне шестнадцать, — последовал мрачный ответ. Гонория де Бун поклонилась Валентине с едва прикрытым раздражением.
— Меня зовут Элеонора Клиффорд, мадам, — сказала розовощекая, темноволосая девушка, — и мне тоже шестнадцать. — Она весело улыбнулась Валентине, присев в реверансе.
Последняя из фрейлин вышла вперед и красиво присела перед Валентиной.
— Мое имя Пенелопа Хауард, — сказала она, — и мне четырнадцать лет.
— Я рада познакомиться со всеми вами, — сказала Валентина. — Моя младшая кузина, леди Габриэль Эдварде, дочь графа Альсестерского, присоединится к вам через Несколько дней. Я надеюсь, что это удовлетворит ваше жгучее любопытство относительно новой фрейлины.
Все девушки, за исключением Гонории, рассмеялись, и леди Скруп сказала:
— Познакомьтесь поближе с этими хохотушками, леди Бэрроуз. Королеве они не понадобятся до вечера. Сегодня она устраивает прием в честь посла какого-то небольшого немецкого княжества.
— Может быть, девушки покажут мне Уайтхолл, чтобы я могла ориентироваться во дворце, — сказала Валентина.
— Отличная мысль, — с удовольствием ответила леди Скруп. — Я оставляю вас, леди Бэрроуз, с ними и желаю удачи. Они довели почти до сумасшествия многих добрых женщин.
С этими словами леди Скруп удалилась.
Слегка улыбаясь, Валентина села в кресло около камина. Глядя на девушек своими необычными аметистовыми глазами, она сказала:
— Неужели вы действительно такие ужасные, как мне говорили, или, может быть, дело в том, что служба у старой королевы не очень интересная? Многие из наших матерей служили королеве в своей юности, и они считали эту службу важной частью своих общественных обязанностей, разве не так?
— Ваша мать служила королеве? — спросила маленькая Бет Стенли.
— Да, — ответила Валентина, — королева называла мою мать деревенской мышкой за то, что она была очень тихая и застенчивая. Поскольку ее семья не отличалась знатностью, никто не догадывался, что она богатая невеста. Кроме того, она ни блистала красотой и джентльмены не обращали на нее внимания.
— Ах, как это было ужасно для нее! — участливо сказала Пенелопа Хауард.
— Не очень, — объяснила Валентина, — моя мать, как и королева, умная женщина. Она прожила всю жизнь в деревне, как и я. Она не привыкла к обычаям двора и боялась только одного: что полюбят не ее, а ее богатство. Она влюбилась в моего отца в первый день своего пребывания при дворе, хотя тот вообще ее не замечал, будучи чрезвычайно занят соблазнением всех красивых женщин. Моего отца называли самым красивым мужчиной при дворе.
— О-о-о! — выдохнула малышка Бет, вытаращив голубые глазки. — Я слышала о нем! Он ведь ирландец, правда? Все дамы обожали его, но ведь он был причиной какого-то ужасного скандала?
Сейчас все фрейлины, включая Гонорию де Бун, собрались вокруг Валентины, рассевшись на ковре перед пылающим камином и нетерпеливо глядя на нее. Двор обожал сплетни, даже устаревшие.
— Действительно, это так, — ответила Валентина, озорно блеснув глазами. — Что вам рассказывали об этом?
— Моя мать и тетки всегда прекращали разговор, когда я подходила слишком близко, — призналась самая молодая из фрейлин.
— Тогда, вероятно, — решила Валентина, — и мне не стоит говорить об этом.
— О нет! Нет! Расскажите! Расскажите! — закричали фрейлины.
Валентина рассмеялась.
— Ну, — сказала она, — полагаю, что, если вы достаточно взрослые, чтобы быть фрейлинами, значит, вы достаточно взрослые, чтобы слушать о моем отце. Он действительно ирландец по рождению. Его зовут Кони О'Малли, его сестра, моя тетя Скай, тоже служила королеве. Именно она представила моего отца при дворе. Он очаровал ее величество, и королева позволила ему служить в армии. В течение нескольких лет он
