землю в аренду, третий побывал в старостах при японцах. Необходимо было свести счеты со всеми — с одними мягче, с другими покруче. Но среди них не нашлось никого, чьи преступления могли бы зажечь народ огнем гнева.
— У нас нет такого злодея, как Чэнь У в деревне Мынцзягоу, который отбирал бы у людей последние медяки, бил, насиловал, — говорили активисты: Чэнь У прятал оружие, патроны, убил районного партийного работника и милиционера, проводил в поле собрания с агентами японской тайной полиции. Все его преступления были подтверждены свидетелями, народ знал о них и провел борьбу до конца. В Теплых Водах нет ни такого злодея, ни такого крупного помещика, как Ли Гун-дэ из деревни Байхуай, у которого свыше ста циней земли да еще большая мельница. Будь у нас такой помещик, отобрали бы мы столько земли, все дворы стали бы середняцкими. Это подняло бы весь народ.
Так активисты и не пришли ни к какому решению.
Вэнь Цай посоветовал им прислушаться к тому, что говорит народ, не торопясь, однако, с выводами, а если настоящего врага не найдется, передел можно провести без борьбы. От такого совета настроение у активистов упало, беседа прекратилась, и все разошлись, чтобы подготовиться к вечернему собранию.
После их ухода Вэнь Цай написал отчет о работе в Теплых Водах, запрашивая о ней мнение района. Он не собирался знакомить бригаду со своим докладом, а заложил его в записную книжку в ожидании оказии, чтобы переслать непосредственно в район.
Затем Вэнь Цай стал обдумывать свое выступление на предстоящем собрании, не считаясь, конечно, с нелепым, по его мнению, протестом Ху Ли-гуна против таких речей; пока крестьяне ничего не знают, у них не хватит смелости подняться на борьбу.
Ху Ли-гун требует жарких схваток, но лишь мелкая буржуазия строит свои суждения на песке. Соглашаясь с тем, что у него самого мало опыта, Вэнь Цай, однако, не хотел признать, что товарищи по бригаде могли стоять выше его, что их ничтожный опыт мог иметь какое-то значение. Опыт без обобщения, без теоретической основы остается поверхностным и не может служить опорой в борьбе. Товарищи легче, чем он, сближаются с крестьянами, но если бы даже они проводили с ними целые дни, это не дало бы им уменья руководить массами, влиять на них, владеть их настроениями, удовлетворять их запросы.
Ведь вот председатель Мао понимает китайский народ, выдвигает своевременно все проблемы, но разве он проводит с народом целые дни? Интересы народа нужно брать в целом, всесторонне охватывать все вопросы, не упорствуя в чем-нибудь одном. Молодежь слишком переоценивает свои знания. Члены бригады полуинтеллигенты, это бывшие рабочие или крестьяне, что создает разнобой и трудности в работе. Вэнь Цай понимал, что он должен поддержать их, объединить, помочь, и поэтому довольно искренно шел на уступки.
В конце концов одиночество наскучило ему. Он вышел на улицу.
ГЛАВА XXIII
Вэнь Цай пошел к массам
На углу безлюдной улицы сидели, перешептываясь, две женщины. При виде Вэнь Цая они замолчали и стали следить за ним глазами. «Любят женщины поболтать, — подумал Вэнь Цай, — но почему они здесь среди бела дня? Почему не работают?» Как только он прошел мимо, они снова зашептались. Ему даже показалось, что они говорят о нем, хотя он не разобрал слов, да и не понял бы их. Подавив любопытство, он пошел дальше, делая вид, что не обращает на них внимания.
У театральной площадки под акацией сидел торговец арбузами, возле него примостилось на корточках несколько стариков. Из окна сыроварни высунулась молодая женщина. Оглядев Вэнь Цая, она обернулась и что-то сказала. Вэнь Цай не знал, куда ему направиться, чем заняться. Купить арбуз? Неудобно. Он подошел к классной доске, пробежал глазами статью, которую читал еще утром. Она была переписана красиво и четко учителем Лю, которого Вэнь Цаю хвалил Ли Чан.
Вэнь Цай чувствовал на своей спине взгляды стариков, в окне сыроварни появились уже две головы, ему стало не по себе. Он направился к школе в надежде найти там Ху Ли-гуна: юноша обучал детей песням и разучивал с ними пьесу «Кнут деспота». Прежде он работал в театральной бригаде, да и сейчас не потерял интереса к этому делу.
Но на школьном дворе было тихо. Из комнаты у самых ворот вышел человек в короткой куртке и почтительно пригласил Вэнь Цая войти:
— Заходите, посидите… Прошу вас… Окажите любезность…
— У вас еще идут уроки? — задал вопрос Вэнь Цай.
— Да, занятия еще не кончились.
Вэнь Цай прошел вслед за незнакомцем в комнату, по-видимому, приемную. На квадратном столе, у окна, стояла подставка для шляп и часы с боем в стеклянном футляре. На стене, напротив входа, висели два портрета: литографированный — Сунь Ят-сена и тушью — председателя Мао. На блестящей бумаге по обе стороны портретов были выведены лозунги: «Служим народу», «Развернем культурную работу новой демократии». Под лозунгами висели пестрые ученические рисунки и сочинения. У стены слева стоял длинный низкий шкаф, на котором лежал узел с постелью. С правой стороны были прикреплены два ряда кнутов с красными и розовыми бумажными цветами — реквизит к пьесе «Кнут деспота».
Незнакомец предложил Вэнь Цаю сесть и налил ему чашку чая:
— Прошу вас, выпейте… Мы люди простые.
— Ты из здешней школы? — спросил Вэнь Цай.
— Да, да, я здешний.
— Как твоя фамилия?
— Лю.
Вэнь Цай сообразил, наконец, что перед ним школьный учитель.
— Это ты переписывал статью на доску?
— Не смею хвалиться… переписал неважно…
Вэнь Цай оглядел учителя. Ему было под сорок. Длинное лицо, узкие, видимо, близорукие глаза, большой нос, длинные волосы. Грязная белая куртка и чрезмерное самоуничижение учителя производили неприятное впечатление. «Почему он так держит себя?», — подумал Вэнь Цай и задал несколько вопросов, на которые тот отвечал с подчеркнутой почтительностью.
— Здесь нет моих товарищей? — спросил, наконец, Вэнь Цай. — Я ищу их.
— Товарищ Ху только что ушел, только что вышел из школы. Он вам нужен? Догнать его?
— Нет, нет.
И Вэнь Цай вышел из комнаты. В это время кончился урок, и ватага ребятишек, точно вспугнутый пчелиный рой, с криками и песнями выбежала во двор. Разглядывая Вэнь Цая, школьники забегали вперед, следовали за ним по пятам, весело передразнивали: «Понятно ли вам, земляки? Ясно ли?»
Оглушенный шумом, Вэнь Цай, сделав вид, что не замечает насмешек детей, поспешил на улицу. Учитель Лю, обеспокоенный, шел за ним бормоча:
— Хотелось бы ваших указаний…
Очутившись за воротами школы, Вэнь Цай с облегчением вздохнул. Высоко подняв голову, он направился было обратно к дому старого Ханя, но тут кто-то окликнул его из окна кооператива.
— Начальник Вэнь! Заходи к нам, посмотри на наш кооператив! — Это был милиционер Чжан Чжэн- дянь, назвавший Вэнь Цая почему-то начальником.
Вэнь Цай подошел к окну кооператива. Заглянув внутрь, он увидел две стойки, на которых были разложены товары, ларь с мукой, жаровню для лепешек и прилавок. Лицо у Чжан Чжэн-дяня было такое красное, словно он только что выпил вина. Из соседней комнаты торопливо вышел человек небольшого роста и, подойдя к окну, тепло поздоровался с Вэнь Цаем.
— Заведующий кооперативом, Жэнь Тянь-хуа, специалист своего дела, — представил его Чжан Чжэн-дянь.
Вэнь Цай счел нужным задать несколько вопросов. Жэнь Тянь-хуа, внешне мало напоминавший торговца, давал толковые разъяснения.
