мелких шавок — все это сливалось в неописуемую обычными словами картину…
Неподалеку от деревни, на холме, свободном от леса, несколько женщин поспешно накрывали длинный стол, а согнанные со всей деревни подростки готовили места для ночлега, выкладывая на земле импровизированные ложи из срезаемых двумя крестьянами постарше веток. Рядом с холмом полыхало несколько костров, к которым из ближайшей дубовой рощи уже гнали нескольких визжащих, словно чувствующих предстоящее, свиней. Несколько всадников скакало куда-то, вооруженные лишь луками. Пока колонна пехоты подтягивалась к месту отдыха и уставшие сэндригемцы, освобождаясь от снаряжения, подходили к импровизированному столу, свиньи были уже разделаны и, аппетитно шипя, доходили до готовности на пламени костров. На столе, у которого сразу могли разместиться все триста человек стояли деревянные миски с исходящими паром кашами, пареным горохом и репой, лежали несколько караваев странного сероватого хлеба, пучки лука и дикого чеснока. От костров уже несли куски прожаренного мяса, свиней сменили насаженные на деревянные вертела несколько диких гусей, а вернувшиеся охотники располагались за столом.
Бошамп и Вулфрик, поев и проследив за размещением своих бойцов, снова встретились у самого большого костра. Понемногу темнело, солдаты, под контролем сержантов, готовились ко сну, часовые, еще видимые в сумерках, исправно вышагивали на отведенных им постах, на всякий случай держа винтовки на изготовку — слишком заметно было неприязненное отношение местных к пришельцам.
— Смотрю я на отряд твой, тэн Хорейс и удивляюсь. Как тебе удалось так бойцов своих обучить, что слушаются они любого приказа, словно голоса самого Господа? — Вулфрику явно хотелось поговорить, настолько, что Томсен едва успевал переводить быструю речь сакса.
— Это не сложно, сэр, — неохотно отозвался Бошамп. Даже в неверном свете костра было заметно, что он сильно устал, что спасают его лишь железная воля, выучка и привычка. — Солдат держат в руках сержанты, а сержантов — офицеры. При любом невыполнении приказа солдата ждет наказание, вплоть до расстрела или повешения, за серьезные преступления, — ответил Бошамп, присаживаясь у огня и предлагая Вулфрику устроится рядом.
— Невероятно. И все равно не совсем понятно мне, как сие достигается. Но расскажи мне лучше о ваших временах и делах, тэн Хорэйс, — попросил Вулфрик. — Как живут внуки моих правнуков?
— Неплохо живут, — немного подумав, ответил Бошамп. — Про именно ваших, сэр, не скажу, не имел быть чести представлен роду Вулфрикофф…
— Роду! — расхохотался тэн. — Полностью звать меня Вулфрик Бидевен. Да токмо так мы зовемся лишь на торжественных церемониях.
— Боюсь, что Бидевенам также не был, — ответил полковник, и подбросил пару веток в чуть подугасший костер. — Что же касается нашего житья, то оно весьма изобильно. От голода в Англии уже не умирают. Работа найдется всякому, кто ищет, и за нее непременно платят монетой.
— Поди ж ты! — изумился Вулфрик. — Монетой? И холопам?
— Иным, кроме денег, дают и специальной едой. Зависит от того, где и на кого работает человек. Но деньгами платить обязаны все. Например, мой дворецкий имеет и жалование, и кормится от моего стола, и я позволил остатки еды передавать родственникам или беднякам, на его усмотрение.
— Достойный и благородный ты христианин, многое тебе за такое мягкое отношение к слугам зачтется. Но ведь, поди, воруют? Неужто не продает слуга твой остатки твоего стола?
— В благородную семью поступить без рекомендаций нельзя, — почти надменно ответил сэр Гораций, который очень гордился прогрессом (и, сказать по чести, происходил от рыцарей Вильгельма Завоевателя, причем имеющих родословную). — Мы, увы, не изжили воровство в низших слоях общества, но жулику поступить на службу к честному джентльмену невозможно. Впрочем, скорее всего вы хотите знать про Англию как про страну, а не эти мелочи?
— Про всё послушаю с удовольствием, благородный тэн, — ответил Вулфрик.
— К году от рождества Христова тысяча девятисотому не было у Британии ни одного противника, способного устоять в войне с ней в одиночку, — гордо произнес Бошамп. — Над страной нашей никогда не заходило солнце, ведь и Индия, и более восточные и западные земли стали нашими, а над ними солнце-то и заходит.
— Сколь сладостно слышать такое, — тэн едва не заплакал от счастья. Про Индию он как-то раз слыхал, и, будучи человеком неглупым, а где-то даже и образованным, понимал, что это очень и очень далеко. А уж страны еще восточнее и западнее — это просто слов нет.
— Покой нашей страны бережет огромный флот кораблей, целиком изготовленных из лучшей стали…
— Как так? — прервал рассказчика тэн. — Ведь железо не дерево, плавать не может! Не издеваешься ли ты надо мной? Не шутишь ли?
— Всему есть форма, время и мера, сэр, — флегматично ответил Бошамп. — Человек тоже не может переплыть море и при такой попытке утонет, но реку, например, переплыть в силах любого, кто потратит достаточно сил для обучения плаванию. Так и британские корабелы, веками совершенствуя свое мастерство, стали лучшими в своем деле. Корабли наши действительно из стали, их… гм… устройства для стрельбы на мили отправляют… гм… огромные стальные… гм… ядра, и даже среднее из них насквозь пробьёт лучший из замков нынешней Англии, а малое разрушит башню одним попаданием. Никто не может равняться с нашей страной в океане. С тех пор, как мы разбили Великую Армаду…
— А это что? — простодушно поинтересовался тэн.
— Христианский король Испании обвинил нашу королеву в ересях и прелюбодействе, собрал огромный флот, и отправил его на завоевание благословенной Британии. Этот-то флот и назвали Великой Армадой. Так вот…
— Погоди, тэн Хорэйс. Обскажи мне, а где это — Испания?
— На Пиренейском полуострове, — пожал плечами Бошамп. — После изгнания мавров и объединения Кастилии и Арагона…
— Так нашим братьям во Христе все же удалось окончательно изгнать магометан из своих земель и объединиться под единой короной? — восторженно воскликнул Вулфрик. — Славная весть!
Полковник скептически хмыкнул, но ничего не сказал. Рассказывать про короля Генриха VII, Елизавету Девственницу или Карла I (да и не только про них) в нынешней Англии явно не стоило.
— А кто такие эти дойчи и турки, с которыми вы воюете? — любопытству тэна Вулфрика, казалось, не было предела. Сэр Гораций вздохнул, чуть отодвинулся от стрельнувшего искрой костра, в который Томсен подкинул несколько веток и начал краткий пересказ истории будущего мира. Вулфрик только вздыхал, то разочарованно, то радостно. Особенно поразил его рассказ о боях в Южной Африке, где голландцы — буры, в которых после нескольких уточнений, тэн признал нынешних фризов, воинов стойких и умелых, долго сопротивлялись войскам англичан. Краткий курс истории и, заодно, географии, плавно перетекавшей в зоологию — тэн Вулфрик был весьма разочарован отсутствием в мире драконов и левиафанов, как и русалок, а вот рассказ о кенгуру отчего-то привел его в полный восторг, грозил затянуться до самого утра. Но тут несколько раз зевнул в самый неподходящий момент Томсен, затем, не удержавшись, зевнул и Бошамп и клюнул носом даже самый стойкий из собеседников, сам Вулфрик.
— Пора нам соснуть, благородный тэн. Уже поздно… Все ж истинно диковинную и чудную весть, достойную лютни лучших из бардов, поведал ты мне, сэр Хорэйс, — задумчиво произнес он. — Слыхивал я о том, что люди, проведшие время в гостях у альвов или фей, вертались домой через сотню лет, считая, что прошел всего час, но чтобы альвы смогли время вспять разворотить, да не для одного человека, а для сотни, сотни и еще полсотни людей, такого я не слыхивал. Надобно будет поведать твою сказку Стиганду, архиепископу Кентерберийскому. Он зело мудрый и ученый муж, хоть и не получил на этот сан рукоположения от Папы. Наверняка преподобный сможет дать эдакому чуду долженствующее толкование.
При упоминании о средневековых священнослужителях у сэра Хорэйса в памяти отчего-то уверенно всплывала фамилия 'Торквемада' и связанные с ней 'прелести' судопроизводства той эпохи, особенно почему-то слово 'аутодафе', так что идея тэна у него особого энтузиазма не вызвала.
— Но помни, тэн Вулфрик, все что я тебе поведал — государев секрет, лишь король и его ближайшие люди должны знать правду, — полковник как-то довольно легко смог перенять архаичный язык и способ выражения мыслей своего собеседника. Ну да, чертовски много малопонятных староанглийских и
