испанские огурцы, то греческие помидоры. Соответственно и то, и другое моментально исчезло из рациона напуганных бюргеров. Несмотря на то, что испанские и греческие фермеры истово клялись в чистоте своих продуктов и намерений, а министр сельского хозяйства одной из скомпрометированных стран с редкой самоотверженностью и показательным аппетитом съел в прямом эфире телевидения немытый огурец, импортные овощи бесславно гнили на складах, а немецкие граждане тосковали по подножному корму.
Некоторую выгоду из сложившейся ситуации извлекли только беспринципные спекулянты. Они по дешевке скупали в берлинских супермаркетах невостребованные испанские огурцы, вывозили их на окружное шоссе и там продавали горожанам, жаждущим чистых и непорочных немецких овощей, под видом экологической продукции с ближайшего огорода. Огурцы с беспримерной легкостью меняли испанское гражданское на немецкое: достаточно было переложить их из пакета с логотипом супермаркета в любую емкость без опознавательных знаков и слегка присыпать сверху землицей. Доверчивые жители столицы с легкостью платили за испано-германские огурчики аж четыре цены!
Лесик не сомневался, что автором этой простой и действенной аферы был какой-то хитрый русский, не страдавший в отличие от немцев избыточным законопослушанием. Лесик и сам немного погрел руки на том помидорно-огуречном скандале.
Плавающие в бабкином рассоле отборные томаты и огурцы исконно русского происхождения навели его на смелый замысел. Лесик придумал выйти на туристический рынок Германии с оригинальным предложением – об организации экскурсий в российскую глубинку со всеми ее незамутненными цивилизацией прелестями! Возможность поесть вкусных овощей с грядки и фруктов с ветки, бесспорно, должна была понравиться многим немцам.
В последующие дни идея разрослась и оформилась в черновой бизнес-план. Летний вегетарианский тур Лесик придумал дополнить осенним охотничьим и всесезонным рыболовным.
Сам с детства приохотившийся к посиделкам с удочкой, Лесик не понаслышке знал, какие муки терпят страстные любители тихой охоты в Германии. Рыбачить там можно только в специально отведенных местах, в оговоренное время и по особому разрешению. Пойманную рыбу следует измерять специальной линеечкой и в случае, если у карася до нужной отметки нос не дорос, возвращать его в родную водную среду. Рыбу подходящего калибра следует пересчитать поштучно, результат записать, заполненный специальный бланк опустить в имеющийся вблизи разрешенного к употреблению специального водоема специальный ящичек, а потом еще уплатить государству специальный налог. Причем рыбу, добытую ценой стольких мучений, наверняка не станут есть даже кошки!
Определенно, на ничем не ограниченном приволье русских рек, озер и прудов замордованный немецкий рыболов должен был испытать беспредельный восторг.
А потом Лесик вспомнил свою главную боль – регулярную, неотступную, типично немецкую пытку сортировкой мусора – и окончательно уверовал, что дайвинг в русскую глубинку обречен на успех.
Изюминкой тура должно было стать посещение захламленных чердаков и кладовок с возможностью собственноручной транспортировки их содержимого на ближайшую помойку. Без всякой предварительной сортировки мусора по двадцати пяти признакам, разумеется!
Подходящий туристический объект имелся почти в каждом деревенском дворе, и Лесик даже не сомневался, что простодушные русские владельцы мусорных запасов предоставят ему доступ к своим сокровищницам бесплатно и еще и скажут большое спасибо.
Он строго-настрого наказал бабке с дедом дорожить обветшалым домашним скарбом, нерушимо хранить забитый хламом сарай, не соваться на богатый мусорными залежами чердак и не препятствовать до поры до времени игривому псу Полкану скирдовать в собачьей будке во дворе тряпки, кости и обгрызенные башмаки. После чего с конкретным интересом начал присматриваться к соседним дворам, в обязательном порядке снабженным надворными постройками типа «сарай-хламовник».
Соответствующее сооружение на участке покойной соседки Марфы Андреевны, царство ей небесное, выглядело особенно многообещающим – как настоящий Клондайк.
Его одного с лихвой хватило бы на групповую автобусную экскурсию!
Выходя во двор «до ветру» или покурить, Лесик с удовольствием разглядывал торчавшие из незастекленного окошка расколотые черенки садовых инструментов, помятую самоварную трубу и какие-то загадочные резные деревяшки, похожие на фрагменты разбитого бурей корабля.
И вот сегодня он с негодованием и ужасом увидел, что дверь соседского мусорохранилища распахнута настежь, во дворе чадит костерок, а прямиком в него из сарая летят скомканные тряпки!
По немецкой классификации – «Мусор категории «текстиль», подлежащий предварительному разделению на еще пригодную для благотворительности одежду и полное тряпье, которое следует сначала лишить всех металлических и пластмассовых деталей, а затем еще и рассортировать по типу ткани на хлопок, лен, полиэстер и тэ дэ!
Текстиль в костер энергично метала дама, чей обтянутый вязаной тканью выпуклый зад вызывающе торчал из дверного проема. Разумеется, никакой сортировкой мусора обладательница выпуклого зада себя не утруждала, отчего скомканные тряпки в огонь летели с обеих ее рук целенаправленно и бодро, как гуси в теплые края – стройным клином.
На разграбление мусорного Клондайка, которому в бизнес-планах Лесика отводилась ключевая роль магнита для измученных цивилизацией немецких туристов, автор перспективного проекта отреагировал болезненно.
Он уже открыл было рот для протестующего вопля: «Эй, хозяюшка, что вы делаете, прекратите немедленно!» – но вовремя сообразил, что в таком случае ему придется объяснять хозяюшке причину своей заинтересованности в сохранности соседского хламовника. И тогда эта хозяюшка, если она не полная дура, конечно, захочет войти в долю. Лесик же не желал делиться прибылями ни с кем.
– Мы пойдем другим путем! – процитировал он насторожившемуся Полкану незабвенного революционера В. И. Ульянова-Ленина и заторопился в дом.
«Другой путь» пролегал через кладовку, где дед Василий держал свой старый дробовик.
Дом Андрея Петровича оказался небольшим, а трудовой энтузиазм Ольги Павловны – напротив, огромным.
Относительный порядок в двух скромно меблированных комнатах и кухне она навела очень быстро, затруднившись только с мытьем окон: при отсутствии современных моющих средств этот процесс требовал большого количества воды и мягких тряпок, а еще лучше – бумаги. Смятыми в комок газетами мокрые стекла можно было бы натереть до блеска в два счета, но никаких запасов макулатуры Оля в доме не нашла.
Поэтому она сделала паузу в борьбе за чистоту и порядок и переместилась в горячую точку – к кухонной плите.
Хозяйский холодильник по-прежнему был обмотан цепью с амбарным замком, а Андрей Петрович впопыхах забыл оставить Оле ключ. Зато в углу кухни в процессе уборки нашлась одинокая картофелина, а в недрах рассохшегося буфета обнаружились старозаветные макароны.
Толстые трубочки, выпущенные, если верить этикетке, Старобаканским заводом хлебо-булочных и макаронных изделий еще в режиме соцсоревнования, окаменели и склеились. В целом, освобожденная от упаковки конструкция выглядела такой же монументальной и несъедобной, как обломок древнегреческой мраморной колонны. Однако предприимчивая Ольга Павловна старательно и ловко раздробила ее на мелкие части молотком. Макаронный щебень выглядел не очень эстетично, зато поместился в кастрюлю.
Ветвящуюся белыми, похожими на оленьи рога, побегами картофелину Оля экономно почистила, а потом и порезала – вместе с побегами, предположительно содержащими массу витаминов. Соль и перец в соответствующих емкостях она нашла на столе, головку чеснока оторвала от косицы, свисавшей с притолоки, плавленый сырок пожертвовала от себя лично – он очень удачно завалялся в ее сумке.
Супчик обещал получиться вполне себе питательным!
Загрузив в кипяток обломки макаронного мрамора и загодя покрошив на доске остальные ингредиенты, изобретательная и неутомимая Ольга Павловна отправилась бороться с беспорядком на просторах двора. А чтобы не замерзнуть и не испачкаться, натянула лохматый хозяйский свитер из грубой серо-бурой шерсти. Сам по себе вид он имел затрапезный, но с хрупкой девушкой внутри смотрелся небезынтересно – как карнавальный костюм Медведя, напяленный на Машеньку.
