Когда леди Джорджина присела в танце, Майлсу стало ясно: портниха бесстыдно выставила напоказ лучшую часть ее фигуры. Низкий вырез платья, отделанный серебряной тесьмой, открывал бюст — полный, как две сдобные булочки; корсет же приподнимал его так, что большая часть высовывалась из платья. Любой мужчина был бы счастлив забыться на такой груди.
Однако Майлсу хотелось оказаться… где-нибудь в другом месте. И еще больше хотелось сохранить в памяти ощущение руки Синтии на его плече.
А она, беседуя с Аргоси, то и дело улыбалась. Тот постоянно смеялся, причем смех у него был довольно приятный, не то, что у Милторпа.
Тем не менее, он действовал Майлсу на нервы, как скрежет мотыги по булыжной мостовой.
— Вы очень хорошо танцуете, мистер Редмонд, — заметила леди Джорджина, поскольку он забыл, что нужно поддерживать разговор.
— А вы очень мило лжете, — ответил Майлс. — В лучшем случае можно сказать, что я танцую сносно. Я слишком крупный для танцев.
— О!.. — Джорджина восхитительно покраснела. — Сэр, простите меня. Я всего лишь хотела сказать вам что-нибудь приятное. Я не эксперт по танцам.
— Нет, это вы меня простите. Мне не следовало поддразнивать вас.
О Господи! А ведь он заверил отца, что может очаровать любую девушку. Собственно, мог бы, имей он сейчас соответствующее настроение. Но леди Джорджина держалась так, что он чувствовал себя не столько ее поклонником, сколько наставником.
А ведь, казалось бы, девушка с хорошеньким личиком и аппетитной грудью должна была уметь кокетничать.
Майлс услышал, как Аргоси снова рассмеялся. И по какой-то причине ему вдруг захотелось кинуться к нему и пнуть ногой.
Его голова повернулась, словно стрелка компаса, указывающая на север. И он тотчас увидел Синтию, кружившуюся в объятиях Аргоси. Она подняла волосы вверх, оставив на затылке четырехугольник обнаженной кожи — как раз над крохотными черными пуговками. И Майлс представил, как прижимается губами к ее затылку, прекрасно зная, что ее соски в этот момент напряглись…
О Боже! Он сделал глубокий вдох.
— У вас очень красивый дом, мистер Редмонд. Я забыла, как здесь красиво.
Сделав над собой поистине геркулесово усилие, Майлс перевел взгляд на Джорджину. Казалось немыслимым слышать что-то столь вежливо банальное, когда руки лорда Аргоси касаются тела Синтии Брайтли.
— А сколько прошло времени с вашего прошлого визита в Редмонд-Гос?
— Пять лет и три дня, — сказала девушка, добавив с притворной небрежностью: — Кажется…
— Ах да, припоминаю. У вас тогда была коса, падавшая на спину. — А не уложенная вокруг головы наподобие изгороди.
— Вы запомнили! — Она порозовела. — Вы с братьями тогда устроили скачки в парке. Ваша лошадь пришла второй. Первым был Лайон. У вас была коричневая лошадь с белыми «чулками».
— Вот как? Мы устроили скачки? — Майлс был поражен. Что ж, вполне возможно, что он пришел вторым.
— Вы такой хороший наездник!..
Она воскликнула это с таким обескураживающим пылом, что Майлс не нашелся с ответом. Ему вдруг пришло в голову, что она чувствует себя неловко, потому что ее отец велел ей посмотреть на него в новом контексте. Или, возможно, она уже рассматривала его в этом контексте и была весьма заинтригована возможностью.
Право, он просто обязан научить эту девушку кокетничать.
Аргоси снова рассмеялся.
Голова Майлса непроизвольно дернулась в его сторону, и он моргнул, встретившись с парой сверкающих голубых глаз, смотревших прямо на него.
На секунду их взгляды встретились, затем оба повернулись к своим партнерам.
Леди Мидлбо оглушительно стучала по клавишам, вымещая на них свое нетерпение. Никогда еще кадриль не была такой страстной и выразительной.
Пожалуй, он подойдет к ней сразу же после танцев. И еще до полуночи он окажется вместе с ней в постели. Приняв такое решение, Майлс почувствовал, что его настроение улучшилось.
— Я обнаружила, что меня ужасно интересует ледибоптера, мистер Редмонд, — произнесла Джорджина с нотками отчаяния в голосе.
Пораженный, Майлс переключил на нее все свое внимание; он никогда в жизни не слышал этого слова.
И тут до него дошло.
— Лепидоптера? — предположил он, гадая, сколько она выпила за обедом. — Бабочка?
— Да. Ле-пи-до-пте-ра, — повторила она по слогам. — Бабочка. — Глаза девушки вспыхнули. — Вы говорили о ней на пикнике.
Приятно, когда на тебя смотрят сияющими глазами. Хотя и чуточку неловко.
Определенно это подходящий момент, чтобы начать ухаживание.
— В джунглях полно красивых бабочек, — произнес Майлс вкрадчивым голосом. — Они больше, чем ваш веер. Яркие, как… — глаза мисс Брайтли, — как летнее небо или полевые колокольчики.
Джорджина хихикнула, и Майлс внимательно на нее посмотрел. Если бы он мог сравнить ее с бабочкой, то с какой? Не тропической, конечно, а с английской. Пожалуй, бурый аргус или бледная толстоголовка. Почти одноцветные, идеально вписывающиеся в свое лесное окружение.
— Мой отец тоже ужасно интересуется такими вещами, — сказала девушка.
Майлс знал это лучше, чем кто-либо.
— Ваш отец отличается редким умом и проницательностью, — заявил он без тени стыда. Если бы только он мог научить свою дочь флирту.
— Позавчера я видела бабочку в нашем саду, но мы с папой не знали, как она называется. Мне кажется, вы бы ее узнали.
Аргоси в очередной раз рассмеялся, и Майлс уставился на его руку, поддерживающую Синтию за локоть. «Проклятие!» мысленно воскликнул он.
— Может, вы опишете мне эту бабочку?
Джорджина открыла рот, собираясь ответить, но тут леди Мидлбо закончила танец каскадом страстных аккордов.
Майлс даже не поклонился. Оставив пораженную Джорджину, он прямиком направился к леди Мидлбо. А затем, к своему собственному изумлению и к изумлению леди Мидлбо, прошел мимо нее и зашагал дальше, пока не вышел из дома через парадную дверь.
Танцы продолжались за полночь. Наконец гости, жившие по соседству, уселись в свои кареты — все счастливые, разрумянившиеся и взлохмаченные. Но поскольку Майлс был хозяином приема, его неожиданный уход не остался незамеченным.
— Наверное… ему стало плохо, — потихоньку сказала Вайолет тем немногим, кто решился осторожно поинтересоваться. — Видите ли, тропическая лихорадка периодически возвращается. Приступ пройдет, и он снова будет в полном порядке.
Хотя после возвращения домой у Майлса не было ни одного приступа, все сочувственно закивали. Если человеку стало плохо, то почему бы не от такой экзотической болезни, как тропическая лихорадка?
Проводив гостей, Синтия и Вайолет поднялись в свои спальни, а мужчины уединились в бильярдной. Прежде чем распрощаться на ночь, лорд Милторп заверил Синтию, что договорился с Майлсом о стрельбе по мишеням.
Переступив порог своей комнаты, Синтия помедлила, затем подошла к окну и заглянула за штору. Она ощутила странное облегчение, обнаружив, что паутина в углу осталась нетронутой.
Какой ненадежный способ существования — на паутине, которую плетешь для себя.
Но с другой стороны, что может быть надежнее, чем полагаться на самого себя?..
