— Вот именно, — сказал он. И послал свой шар к борту стола коротким и точным ударом. Тот с такой силой врезался в другой шар, что Джонатан и Аргоси вздрогнули. — Да, пустая утка, — продолжал Майлс. — Когда я впервые услышал о ней, то подумал, что это как-то связано с охотничьими приманками. Странно, конечно. Но следует быть снисходительным к припадкам сумасшедшей. А вот ее мать… Меня пробирает мороз от точности ее предсказаний.
Джонатан уставился на брата с таким видом, словно тот и сам был полоумным.
— Сколько ты выпил, Майлс? — осведомился он. Гадание не относилось к числу вещей, которые могли заинтересовать Майлса — разве что как предмет для насмешек или изучения человеческой натуры.
— Я вообще не пил, — отозвался Майлс. — Где бренди, кстати? — Он огляделся. — А что миссис Эрон предсказала вам, Аргоси? Я бы отнесся к ее словам серьезно. Мне она предсказала, что я отправлюсь в долгое путешествие.
Ничего подобного цыганка, разумеется, не делала, но это сообщение явно впечатлило Аргоси, поскольку Майлс действительно отправился в продолжительное путешествие.
— Она сказала, что я скоро женюсь. На прелестной девушке, у которой полно поклонников. И что мне лучше… действовать быстро, если я не хочу упустить свою удачу. — Аргоси так разволновался, что даже покраснел.
«Похоже, он неравнодушен к Синтии», — вдруг понял Майлс. По какой-то причине это открытие подействовало на него как удар бильярдного кия в солнечное сплетение.
Но почему бы Аргоси не испытывать подобные чувства по отношению к Синтии? Ведь она необыкновенная женщина. Правда, Аргоси никогда не сможет оценить ее по- настоящему.
— Очень любопытно… — протянул Майлс, как бы в задумчивости. Тут он заметил графин с бренди и, повернувшись спиной к собеседникам, плеснул себе в бокал. — А куда пропал Милторп? — поинтересовался он, не оборачиваясь. — Я хотел поговорить с ним о следующей экспедиции.
— Право, не знаю, старина, — с рассеянным видом ответил Аргоси.
Раздался стук от удара.
— А, вспомнил! — Майлс поднял вверх палец. — Он в гостиной. Беседует с мисс Брайтли. Кажется, они сошлись во мнении, какая порода собак ей подойдет. Думаю, Милторп тоже не отказался бы от предсказания судьбы. Говорят, он подыскивает жену. Похоже, этим заняты все. Во всяком случае, большинство из собравшихся здесь.
Аргоси встревожился. Должно быть, он никогда не рассматривал Милторпа как соперника, а сейчас вдруг увидел в нем такового.
— Кстати… Милторп сказал мне, что мисс Брайтли через несколько дней уезжает.
После этого сообщения Аргоси потерял всякий интерес к игре и проиграл партию, что означало, что к Майлсу и Джонатану перекочевала немалая часть его денег.
«Доверьтесь мне», — сказал он.
Синтия решила так и сделать. И через день после того, как Майлс попросил ее об этом, Аргоси превратился в ее пылкого поклонника. Воистину чудесное превращение! Ей даже пришлось несколько умерить его пыл, но она не могла не радоваться и позволила себе чуточку расслабиться, наслаждаясь вниманием и стараясь не испытывать чувства вины.
А теперь Синтия трясла свою сумочку только раз в день. Подобно Майлсу, она отказывалась думать о том, чего не могло быть, и сосредоточилась на насущных нуждах.
Спустя два дня, когда Синтия ждала в гостиной Аргоси, попросившего ее прогуляться с ним по саду — наедине! — произошло нечто необычное.
— Мисс Брайтли, вы позволите поговорить с вами?
Синтия медленно обернулась.
Это была леди Джорджина. Вайолет с Джонатаном и леди Уиндермир расположились в дальнем углу, затененном от солнца, которое заливало комнату через высокие окна.
«Проклятие, — подумала Синтия. — Сбежать не удастся».
Она бросила на Джорджину осторожный взгляд. Вид у той был скорее робкий, чем обвиняющий; собственно, она выглядела так, словно хотела о чем-то попросить.
— Да, с удовольствием, — отозвалась Синтия, имея в виду прямо противоположное. И опустилась в кресло рядом с Джорджиной.
Яркий дневной свет, казалось, лишил Джорджину почти всех красок, если не считать волос, как всегда, аккуратно уложенных вокруг головы и сиявших наподобие нимба.
— Даже не знаю, с чего начать, — сказала та, нервно переплетая пальцы.
Синтия вглядывалась в ее лицо в поисках иронии или насмешки.
— Прошу вас, не стесняйтесь. Со мной можно говорить прямо, — ласково сказала она, хотя все ее внутренности трепыхались, словно нанизанные на шомпол.
Джорджина порывисто повернулась к ней:
— Что ж, тем лучше! Дело в том, что вы… очень привлекательная.
— Правда? — Синтия занервничала еще больше.
— Да. Это общеизвестно. Вы просто блистаете, — настаивала Джорджина.
Было более чем странно слышать подобные слова от леди Джорджины. Синтия никогда не думала, что лесть может быть такой пугающей. «Впрочем, — напомнила она себе, — Джорджина общается с окружающими, в основном выражая свое восхищение, и поэтому не следует придавать слишком большое значение ее комплиментам».
— Вы очень добры, леди Джорджина, — сказала Синтия, отделавшись общепринятым ответом на большинство комплиментов.
Руки Джорджины замерли на коленях. Изящные и гладкие. Без веснушек и царапин от кошачьих коготков. Она в смущении откашлялась.
— Видите ли, мисс Брайтли… Я подумала… Может, вы знаете, что мне нужно сделать, чтобы очаровать мистера Редмонда?
Это было так неожиданно, что у Синтии отвисла челюсть. Она поспешно закрыла рот, но не раньше, чем Джорджина залилась краской.
В следующее мгновение девушка выпрямилась и решительно добавила:
— Учитывая, что вы умеете очаровывать людей, а у меня это, похоже, не получается. Во всяком случае — с ним.
— Я умею… очаровывать? — переспросила Синтия, явно озадаченная.
— Все увлечены вами.
«Ага… Вот теперь в ее голосе прозвучало нечто, похожее на обвинение», — подумала Синтия.
— Мистер Редмонд очень хорошо относится к вам, леди Джорджина, — сказала она, не слишком погрешив против истины.
— Вы так считаете? — спросила Джорджина с нотками отчаяния в голосе. — Он очень добр и иногда поддразнивает меня, но я никогда толком не знаю, что на это ответить, потому что очень смущаюсь. И ему одному приходится нести… все бремя разговора. Рядом с ним я чувствую себя ужасно глупой, мисс Брайтли, хотя и не должна бы. Ведь я — не девочка, только что закончившая школу, и не бесприданница, прости Господи. А он… — Она помедлила, видимо, представив себе Майлса, и прикусила нижнюю губу. — Когда он разговаривает со мной, я чувствую, что его мысли где-то далеко. Я ему неинтересна. И мне кажется, что вы знаете, как вызвать интерес мужчины.
Синтия ощутила неловкость. Подумать только! Неужели леди Джорджина пришла к подобным выводам? Она по-прежнему вглядывалась в ее лицо в поисках насмешки или предостережения. Но нет, Джорджина не лукавила. Она искренне полагала, что секретом очарования можно поделиться.
«Очарованию, моя дорогая, — хотелось сказать Синтии, — не учатся, ибо оно врожденное. Оно обостряется от отчаяния и совершенствуется от применения. Если вам нужна правда, то вот она».
Было бы забавно посмотреть на реакцию Джорджины, сказав ей такое, но Синтия решила, что это было бы жестоко.
— Значит, вы привязаны к мистеру Редмонду? — спросила она, ощутив внезапную слабость.
— Я влюблена в него с восьми лет.
