часть поражающего эффекта уходит по пути наименьшего сопротивления, то есть вверх.
— Все, мы на самой короткой прямой до твоей погодной установки, — произнес Коростин, после пятнадцати дней тяжелейшего пути, когда они остановились где-то между Цзюцюанем и Чжанье.
Системы субтеррины то и дело отказывали, и их приходилось чинить. Экипаж вымотался до предела, так, что они больше походили на покойников. Хорошо если удавалось выкроить три-четыре часа на сон.
— До нее около ста пятидесяти километров. Если поднапрячься, то мы можем добраться до нее за сутки. Вопрос в том, где именно ее искать? Ведь подобраться нужно с точностью до километра. Лично мне это представляется невозможным…
— Ну почему же… Все в этом мире идет по наименьшему сопротивлению, все оставляет следы. Из телерепортажей я помню, что установка находится между этими городами и озером Марин-Гол, вновь обретшем воду вследствие работы установки.
— И?
— И нам нужно найти дорогу, идущую от установки к ближайшему городу.
— И как ты собираешься это сделать?
— Очень просто, выглянуть и посмотреть. А еще лучше провести небольшую разведку.
— Насчет разведки, это большая глупость…
— Да… там этих патрулей и воздушных разведчиков выше крыши, — согласился Вадим. — Но смотреть все равно придется.
— Посмотрим… Другое дело, что как только мы удовлетворим свое любопытство, нас тут же накроют.
— По-другому никак. Придется все делать очень быстро…
— Как всегда, — кивнул Корости.
'Крот' осторожно выгреб на поверхность.
Следовало торопиться. Сейчас тут будут кишмя кишеть китайцы.
— Ничего не видно, — сказал Анатолий, взглянув в перископ. — Снег…
— Что ты сказал?! — встрепенулся Вадим.
— Снег говорю… валит… — повторил Коростин, медленно осознавая что это для них значит.
— Живо вылезаем и вперед! Другого шанса у нас не будет!
Субтеррина выскочила на поверхность и понеслась на север, укрываемая сплошным покрывалом снега.
Вряд ли эта пустыня когда-то знала подобное обилие осадков, тем более снежных. Сугробы достигали невероятной высоты в два метра, что-либо разглядеть сквозь эту белую кашу дальше двух-трех десятков метров не представлялось возможным и это хорошо, потому как китайцы тоже вряд ли могли что-то разглядеть и сделать. Разве что следы… Но и их сначала тоже надо найти.
В какой-то момент снег что вздымал нос крота стал грязным. Вадим чувствовал песок на губах и чем дальше ехал 'Крот' тем больше песка в снеге становилось.
Сначала Вадим подумал, что это барханчики, но тут же пришла мысль, что тогда субтеррину начало бы качать как на хорошей волне. Мысль о том что толщина снега уменьшилась и потому вспахивается песок, тоже не подтвердилась.
А потом 'Крот' буквально врезался в стену из снега, настоящий сугроб и выскочил на… дорогу. Вадим сразу понял, что ей пользовались еще совсем недавно. Падающий снег не успел скрыть все следы.
— Мы на дороге! — закричал Куликов по рации для Коростина.
— Что?
— На дороге говорю! Мы на правильном пути!
Субтеррина снова врезалась сугроб и сошла с накатанного пути.
— Подверни чуть влево!
'Крот' на полном ходу подправил курс, и теперь шел параллельно дороге.
Погода вдруг начала меняться. Снег теперь стал мокрым, липким, еще немного и из-под траков субтеррины начала вылетать песчаная грязь. Еще через несколько километров снег быстро истончился и теперь 'Крот' шел по насыщенной влаге песку.
Пошел натуральный дождь.
Скорость резко упала, так как многотонный подземоход стал проваливаться в песчаную жижу под собственным весом. Это было чревато тем что они могли банально застрять. Но три пары широких гусениц не дали 'Кроту' застрять.
Но вот дождь прошел, точнее 'Крот' преодолел его полосу, хотя тут и там еще возникали локальные дождички, но основная стена воды лила позади, а впереди…
Впереди творилось что-то странное. Били молнии. Все бы ничего, но они били не с небес в землю, а из земли в небеса и потом эти электрические разряды расходились по низким черным облакам во все стороны, словно сеть трещин по стеклу.
Это было так необычно и так завораживающе, что Куликов чуть не поплатился за это жизнью. Во- первых, 'Крот' мог влететь в свежее русло, сейчас сухое, пустыня впитывала влагу без остатка, и без постоянной подпитки ни один водоем не мог существовать, а во-вторых, под самыми облаками летела целая эскадрилья самолетов. Спасибо системам сервдоспеха, который выделил метки в автоматическом режиме и предупредил об обнаруженных целях миганием красных квадратиков на зеленом фоне ночного видения.
Самолеты их тоже заметили и подправили курс на встречный.
— Стой!!!
Субтеррина затормозила.
— Хотя нет, продолжай идти вперед! Сейчас мы скатимся в промоину и нам срочно следует уходить в глубину!
— Проблемы?
— И очень большие! Самолеты по нашу душу!
Подземоход действительно плавно скатился в промоину и, упершись в противоположный бережок носом, заработал фрезерами и шнеком.
— Но есть и хорошие новости! — воскликнул Вадим, спустившись вниз.
— Какие?
— Я видел эту чертову установку! И это что-то, ты уж мне поверь!
— Далеко она?
— Прямо по курсу. Дистанция… каких-то жалких двадцать километров!
— Нам бы только их пройти… эти жалкие двадцать километров…
Ударные волны взрывов, достигшие подземоход, сказали со всей ясностью, что китайцы им постараются помешать, во что бы то ни стало.
'Крот' уходил на глубину с максимально возможной скоростью и чуть ли не вертикально, под углом не меньше шестидесяти градусов. Вадим и Анатолий чувствовали, что ракеты или бомбы пущены по ним скорее от отчаяния. Они каким-то чудом проскочили сквозь заслоны, снег ли тому причиной или просто их никак не ждали так скоро и близко, но к своей цели они подобрались действительно ближе некуда. А это значит, что китайское командование, тот, кто отвечает за сохранность 'погодной установки' пойдет на самые отчаянные меры, чтобы защитить ее.
И он пошел на эти меры.
Субтеррина успела заглубиться на сто метров и лишь немного выровнять дифферент, когда сотрясло так… как не трясло еще никогда.
Сознание от настигшей их ударной волны погасло.
Все лампочки на приборной панели, что не лопнули, горели или мигали красным цветом. Орал ревун. Наверное, именно от его, в высшей степени противного завывающего крика, Вадим и очнулся.
— Оптимус…
Анатолий повис на ремнях в своем кресле.
— Ты живой?
