открыла дверь на улицу. На парк уже опустилась ночь. Луна освещала стволы деревьев, за которыми мы не так давно видели Жозефа Арну. В ту сторону и было обращено внимание Денизы. Убедившись, что там никого нет, она вернулась в комнату.
–?Что случилось? — спросил Филипп. — Для чего такие предосторожности?
–?В ту ночь, когда мы говорили… по душам, мне показалось, что кто-то ходит под окнами, в парке…
–?Бог с тобой! Наверно, вспорхнула какая-нибудь ночная птица.
Дениза, глубоко вздохнув, подошла к окнам и убедилась в том, что они крепко закрыты, после чего вернулась к брату со словами:
–?Теперь ты можешь говорить, Филипп, я слушаю тебя.
XXIX
Аббат Броссар и гражданин Бернекур
Сейчас мы расскажем читателю то, что Филипп собирался передать сестре, дополнив его историю подробностями, которых он знать не мог. Перенесемся же в то утро, которое последовало за кровавыми событиями в гостинице «Кок-ан-Пат».
Было около восьми часов утра. Солнце уже успело уничтожить все следы ночной грозы. Легкий кабриолет, запряженный одной лошадью, выехал из Виттеля и направился по дороге в Мерикур, чтобы затем свернуть на дорогу, ведущую в Эпиналь. Лошадь весело бежала по горам и долинам, а в кабриолете сидел полный священник почтенной наружности, перед которым встречавшиеся на пути крестьяне с глубоким почтением снимали шляпы, сопровождая свои поклоны вопросами:
–?Так рано утром — и в дороге? Очень важное дело?
На что добродушный аббат Броссар по-дружески отвечал:
–?Здравствуйте, дети мои, здравствуйте. Викарий ждет меня обедать у священника в Эпинале.
–?Счастливого пути и приятного аппетита, господин аббат!
–?Благодарю вас, дети мои, и вам того же желаю. Ну, гоп! Вперед, Мюскаден!
И лошадка бежала дальше. Немного погодя веселое лицо аббата принимало серьезное и задумчивое выражение. Время от времени он оглядывался назад и с волнением смотрел на лежавшего позади него мальчика, скрытого от любопытных взглядов прохожих приподнятой откидной крышкой кабриолета.
Ребенок, лежавший на подушке, был накрыт шинелью, которую аббат периодически приподнимал. Несмотря на все ласки и утешения доброго священника, мальчик не произносил ни слова и только изредка издавал слабые стоны и непонятные звуки.
В местечке Домпер аббат Броссар приказал накормить лошадь и сам перекусил, не выходя из кабриолета, после чего сейчас же поехал дальше. Достигнув вскоре возвышенности Шантерен, он увидел круглую башню церкви Эпиналя, окруженную крышами частных домов.
На башенных часах пробило три, когда, проехав две-три улицы, лошадь остановилась перед крыльцом дома, в котором с недавних пор располагался суд. Священника встретили на лестнице два заспанных сторожа.
–?Друзья мои, — обратился к ним аббат Броссар, — потрудитесь подержать под уздцы моего коня и проследить за тем, чтобы никто не подходил к кабриолету. Господин Бернекур ведь по-прежнему принимает до четырех часов, не правда ли? Вот и прекрасно, тогда я иду к нему. Когда я постучу вам в окно, вы аккуратно возьмете больного ребенка, лежащего на сиденье, и принесете ко мне завернутым в шинель.
–?Но прокурор сейчас говорит с командиром жандармов, и мы не знаем, можно ли… — начал было один из сторожей.
–?Нужно по крайней мере доложить о приезде господина аббата, — перебил его другой.
Священник терпеливо выслушал обоих и проговорил:
–?Не трудитесь, господин Бернекур не раз принимал меня без доклада.
И с этими словами он, легко выпрыгнув из кабриолета, поднялся по ступеням лестницы. Но, прежде чем войти в дом, он обернулся и вновь обратился к сторожам:
–?Никого не подпускайте к кабриолету. Я повторяю вам, это очень серьезно.
Как уже сообщили аббату, прокурор беседовал в своем кабинете с Филиппом Готье, приехавшим накануне из Шарма. Господину Бернекуру было пятьдесят лет. Его красивое лицо, умные проницательные глаза, открытый лоб и улыбка, не сходившая с губ, сразу располагали к нему всякого. Он принял Филиппа Готье с радушной любезностью.
–?Мы получаем о вас самые лестные отзывы, господин поручик, — говорил он. — Я очень рад встретить в вас деятельного и энергичного помощника, мужество и преданность которого гарантируют хорошие результаты.
–?Господин прокурор преувеличивает…
–?Мнение вашего начальства служит для меня лучшим доказательством ваших достоинств, до тех пор пока я сам не получу возможность их оценить. Дай бог, чтобы вы быстрее нас разобрались в том деле, которое, как мне известно, специально поручено вам консулом и генералом Савари. Раскрыть неуловимых виновников стольких преступлений, повергающих в ужас весь край, не так-то просто. Преступники ни разу не оставили ни малейшего следа. В Виттеле, где все так близко знают друг друга, молва не обвиняет никого. Гражданин Тувенель, мировой судья, — человек проницательный и честный…
–?Я знаю его… Я родился в Армуазе, Виттель — моя родина.
–?Гражданин Тувенель ручается мне за жителей своего округа, а гражданин Помье, мой коллега из Мерикура, отвечает за жителей трех других коммун. Эти достойные люди тщательно все проверили и изучили. Все тихо, нигде нет никаких следов преступлений, а жизнь обывателей так тиха и примерна, что, право, начинаешь думать, не превратился ли этот уголок Лотарингии в Аркадию.[23]
–?В Аркадию? Я не знаю такого департамента, — ответил мужественный поручик, пощипывая усы от неудовольствия.
–?Однако, — продолжал Бернекур, — несмотря на все уверения граждан Тувенеля и Помье, несмотря на донесения других агентов, невзирая на очевидность, я настаиваю на том, что преступники — здешние обыватели или по крайней мере жители этой же провинции.
–?Этого же мнения придерживается и генерал Савари с консулом.
Прокурор был польщен таким совпадением и продолжал:
–?Мы имеем дело с небольшой группой злоумышленников, живущих несколько лет в одном и том же месте и совершающих преступления одно за другим, и никто не может открыть их убежища. Иногда эти злодеи будто бы пропадают, и тогда вся страна вздыхает. Так, например, за последний год не было зафиксировано ни одного исчезновения. Их руки устали совершать преступления? Или, разбогатев на многих удавшихся делах, они решили отказаться от дальнейших злодеяний? Я склоняюсь к последнему предположению.
–?И вы ошибаетесь, гражданин прокурор, — произнес чей-то толос.
Господин Бернекур быстро обернулся.
–?Как! Это вы, господин аббат? — произнес он с удивлением, увидев на пороге своего кабинета священника из Виттеля.
Аббат вошел и заговорил:
–?Простите меня за столь неожиданный визит, но причина, которая привела меня сюда…
–?Какова бы она ни была, вы всегда наш дорогой гость.
И, указав офицеру на священника, он прибавил:
–?Гражданин Броссар — аббат Виттеля, у которого я всегда находил поддержку; гражданин Готье — наш новый жандарм.
Священник протянул руку брату Денизы и сказал:
–?Гражданин Готье — один из моих учеников.
