ушла из первой школы. Но, к моему огромному облегчению, никому не было до этого дела.
Красивая школьная форма помогла мне раствориться среди других учениц, и я почувствовала себя гораздо увереннее. Я усердно занималась, потому что впервые в жизни у меня была цель, достигнуть которую я могла, только получая хорошие оценки. Помимо этого, я стала общаться с другими девочками, интересоваться, чем они планируют заниматься после окончания школы. Некоторые собирались поступать в колледж, но большинство стремились к независимости, обрести которую, как они говорили, позволяют только самостоятельно заработанные деньги.
Я удивилась, узнав, что некоторые девочки не хотят учиться дальше; они мечтали о косметике, красивой одежде, бойфрендах и явно не имели ничего против того, чтобы сидеть в родительском доме до самой свадьбы. В отличие от них я не собиралась задерживаться под отчим кровом. Я хотела заниматься чем-нибудь полезным. Желание твердо встать на ноги и выучиться на медсестру действительно превратилось в цель моей жизни. Я по-прежнему скучала по дочери, но со временем боль слегка притупилась, я смогла спрятать ее в глубине сознания, чтобы воспоминания не причиняли слишком много боли.
В моем классе была еще одна девочка, мечтавшая стать медсестрой.
— Может быть, встречу симпатичного доктора, — улыбнулась она. — Это, конечно, главный приз, но если не получится, то ничего страшного, ведь еще медсестры часто выходят замуж за полицейских и пожарных. Ну, моя мама так говорит.
Я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ, — и не потому, что мы с ней мечтали об одном. Просто, судя по всему, я впервые в жизни смогла с кем-то подружиться.
Девочка сказала, что ее зовут Сьюзен, что у нее есть младшая сестра, но она всегда хотела братика. Узнав, что у меня три брата и сестра, она заявила, что мне повезло. Повезло? Никогда бы не подумала! Вечный шум, беспорядок, ни минуты покоя, бесконечные пеленки, даже погулять одной нельзя — вряд ли это можно назвать везением.
Сьюзен была высокой, стройной блондинкой; мне, с ростом полтора метра, оставалось только мечтать о такой внешности. Мальчишки постоянно пялились на нее, где бы она ни появилась, но Сьюзен лишь небрежно поправляла волосы и не обращала на ребят ни малейшего внимания. Она не считала, что хоть кто-то из них сможет стать доктором, так зачем попусту тратить время? С ней хотели дружить многие девочки, но Сьюзен почему-то выбрала меня. Мы сидели за одной партой, не расставались на площадке во время перемены, вместе ели в столовой и стояли рядом на линейке.
Она даже провожала меня до автобусной остановки после уроков. А через несколько недель пригласила в гости:
— Приходи завтра. Я рассказала маме, что подружилась с одной девочкой в классе, и она разрешила позвать тебя к нам.
«Меня первый раз в жизни приглашают в гости!» — с восторгом подумала я, чувствуя, как тоска, не покидавшая меня с тех пор, как я уехала из Дома для незамужних матерей, отпустила еще больше.
— Тебе нравится новая группа, «Битлз»? — спросила тем временем Сьюзен.
Я так хотела произвести хорошее впечатление, что с энтузиазмом закивала головой, хотя никогда не слышала об этой группе.
— Здорово! У меня как раз есть их сингл «Please Please Me». После чая можем послушать в моей комнате.
— Я задержусь после уроков, пойду в гости к подруге, — сказала я маме на следующее утро таким тоном, будто это обычное дело.
Мама посмотрела на меня недоверчиво.
— Сьюзен, девочка из класса, я тебе рассказывала про нее, пригласила меня на чай.
— Ну хорошо, — пожала плечами мама, — только не задерживайся. Чтобы вернулась не позже полвосьмого, тебе еще домашнюю работу делать. И не опоздай на последний автобус!
Весь день меня переполняло радостное ожидание; было такое ощущение, будто внутри с шипением лопаются крохотные пузырьки. Наконец-то я начала дружить с девочкой моего возраста!
Когда прозвенел звонок с последнего урока, я схватила сумку с учебниками и вслед за Сьюзен вышла из класса.
Ее семья жила в одноквартирном доме с маленькими окнами-эркерами и крепкой, даже на вид, деревянной дверью. Дом находился неподалеку от нашей школы, так что уже через двадцать минут я сидела в гостиной и знакомилась с мамой Сьюзен. Сначала все шло хорошо, но потом, когда мы сели пить чай…
Мама Сьюзен спросила, чем мой отец зарабатывает на жизнь, и, судя по всему, ее не слишком обрадовал тот факт, что он работает на ферме; тем не менее она продолжала улыбаться. Впрочем, улыбка тут же сошла с ее лица, когда она услышала ответ на следующий свой вопрос:
— А где ты живешь, Марианна?
«Почему ее это интересует?» — подумала я, сообщая свой адрес. Я очень надеялась, что она не знакома ни с кем из наших соседей, но моим надеждам не суждено было сбыться.
— Как твоя фамилия? — спросила мама Сьюзен, и я ответила, интуитивно понимая, что все идет совсем не так, как я рассчитывала.
Тарелка с пирожными, которую она только что протягивала мне, с грохотом опустилась на стол.
— Сьюзен, иди на кухню, живо! — Хозяйка дома резко повернулась к дочери.
Подруга растерянно взглянула на меня и последовала вслед за матерью. Младшая сестра Сьюзен не сводила с меня широко раскрытых глаз. Она чувствовала: происходит что-то странное, и виновата в этом я. Я сидела, теребя подол новой юбки, и ждала только возможности уйти.
Через кухонную дверь до меня долетели слова «потаскушка», «не в моем доме», «не хочу, чтобы ты общалась с подобными». Оттолкнув тарелку в сторону, я вскочила, закинула сумку на плечо и выбежала на улицу.
Сьюзен, однако, догнала меня и шла рядом всю дорогу до автобусной остановки. Она пыталась извиниться за поведение своей матери и уверяла, что мы по-прежнему подруги.
«Боюсь, завтра ты изменишь свое мнение», — подумала я, и оказалась права.
Как выяснилось, мама Сьюзен была знакома с Дорой и та уже успела поведать ей искаженную версию произошедшего. С ее слов выходило, что она всегда была добра ко мне, а я отплатила ей черной неблагодарностью: переспала с ее мужем, забеременела и отдала ребенка на усыновление.
Матери Сьюзен было достаточно пересказать дочери эту историю, чтобы та сама захотела прекратить всякое общение со мной — пересела за другую парту и оставила меня в одиночестве. Хуже того, она еще и остальным сообщила, почему мы больше не друзья.
Я попыталась поговорить с ней на большой перемене, но она смотрела на меня с жалостью и презрением.
— Мама сказала, что ты маленькая дешевая шлюшка, — она намеренно повысила голос, чтобы одноклассницы всё слышали, — и мне не следует общаться с тобой.
Затем Сюзен взяла за руку девочку с бесцветными мышиными волосами, всегда смотревшую на нее с плохо скрываемым обожанием, и увела на противоположную сторону игровой площадки. «Мышка» бросила в мою сторону торжествующий взгляд, потом отвернулась, и я услышала, как они смеются. Мои щеки медленно заливала краска стыда: я знала, что смеются они надо мной. Как же я хотела в тот момент провалиться сквозь землю.
Всю неделю девочки собирались небольшими группками и шепотом обсуждали то, что я, по их мнению, сделала. А мальчишки, стоило им увидеть меня, без устали отпускали пошлые шуточки.
— Эй, Марианна! — нахально окрикнул меня незнакомый парень, чье лицо так и лучилось самодовольством. — Что ты чувствовала, когда внутри тебя шевелился ребенок?
— Наверное, перед этим внутри тебя кто-то другой пошевелился? — перебил его приятель, и вся компания зашлась смехом.
Им потребовалось шесть месяцев, чтобы устать от этой темы. Шесть месяцев я ходила с высоко поднятой головой и старалась не обращать внимания на неприличные намеки и злорадный шепот за спиной; шесть месяцев я плакала в подушку по ночам. Я ведь так надеялась, что смогу прижиться в новой
