соответствовать тяжести ее преступления и будет честным. Несмотря ни на что, она, по крайней мере, может доверять ему.
Но беспокоилась она не о себе. Не важно, что будет с ней. Она втянула Дженни в эту авантюру, и ради Дженни должна просить его о милосердии. Она надеялась, что весы правосудия в душе Райли качнутся в сторону.
С тяжелым вздохом он произнес:
— Я сказал вам тогда в трактире, что защищу вас, а я человек слова. Я не вызову констебля. Пока во всяком случае.
Эйприл не сводила с него выжидательного взгляда.
— Хотя я не могу смотреть сквозь пальцы на ваши поступки, я тронут вашими угрызениями совести. Я дам вам с Дженни возможность исправиться. Я не выдвину против вас обвинений, но лишь при следующих условиях. Первое: вы должны отдать мне дневник Вивьенн. Если отец хоть каким-то образом скомпрометирован там, то я требую, чтобы дневник был уничтожен. Второе: вы должны вести себя с окружающими по-прежнему, то есть будете жить в Блэкхите как моя подопечная, до тех пор пока я не скажу, что вам делать дальше. Если какое-либо из этих условий не будет соблюдено, тогда мне придется немедленно передать вас властям. Понятно?
Эйприл, обдумав сказанное, кивнула.
— Сколько времени я пробуду здесь?
— Столько, сколько потребуется для того, чтобы подыскать приемлемое объяснение вашему отъезду.
— Мы сможем уехать до министерского бала?
— Зачем? — удивился Райли.
Эйприл не решилась признаться, что были и другие жертвы ее аферы, так как это еще больше все осложнит.
— Я просто подумала, что вам захочется отделаться меня до начала такого важного события.
— Наоборот. Я как раз хочу открыто представить вас там.
— Нет! — Эйприл побледнела от страха, однако тут выкрутилась: — Я хотела сказать… ведь тогда мой отъезд будет труднее объяснить.
— Возможно. Но поскольку слухи о вашем так называемом благородном происхождении дошли до Лондона, вы должны помочь мне убедить всех, что вы всего лишь моя подопечная. К сожалению, мы оказались в таком положении, когда вынуждены вымысел сделать реальностью.
У Эйприл лихорадочно заколотилось сердце.
— А после бала? Что станет с нами потом?
На его лице снова появилось то самое выражение озабоченности. Озабоченности влюбленного человека? Как бы подобная мысль ни грела душу, тщетность ее была очевидна.
— Посмотрим, — ответил Райли.
Эйприл вернулась к себе в комнату в полной растерянности. На краешке кровати сидела Дженни и мяла в руках ночную рубашку.
— Ну и дела. Я уж и не думала, что настанет день, когда… — Она замолчала, увидев, что Дженни плачет. — Что случилось?
Дженни вытерла глаза ночной рубашкой.
— Он меня оставил.
— Кто?
— Уильям. Он только что был здесь. Он пришел узнать, почему мы с тобой ночью сбежали. Он сказал, что места себе не находил, беспокоясь обо мне. Он волновался за мою честь, когда на дорогах полно разбойников.
Эйприл забрала из рук Дженни рубашку и вытерла ею мокрое от слез лицо подруги.
— А что потом?
— Потом он меня поцеловал. Так нежно. Так ребенка целуют. Мне никогда в жизни не было так спокойно и хорошо, как с ним. Как будто у меня сердце впервые забилось.
Дженни снова зарыдала, и слезы ручьем полились по лицу.
— Но тогда почему ты плачешь?
— Не знаю, что на меня нашло. Я хотела быть с ним честной. Я хотела, чтобы он любил меня такой, какая я есть. Вот я ему и рассказала… Я рассказала о своей жизни у мадам Деверо, о том, чем занималась все эти годы. Он изменился в лице и спросил: «Ты проститутка?» Я пыталась сказать ему, что больше этого не делаю, что я начала новую жизнь и что я хочу быть с ним. Но он меня отстранил и сказал: «Как ты могла?» Это все, что он произнес. А потом он ушел.
Дженни, рыдая, кинулась Эйприл в плечо.
Эйприл гладила ее по спине и думала о насмешках судьбы. Теперь, когда Райли позволил им остаться, для Дженни это обернется пыткой. Она утешала подругу, сдерживая свою злость на мужчину, который презрительно оттолкнул такую мягкосердечную девушку.
— Дженни, если он не может забыть твое прошлое, значит, он тебя не стоит. Неужели при всех своих совершенствах он никогда не совершал ничего постыдного? Как это свойственно мужчинам — так легко отказываться от любви! Пусть Уильям немного подумает. Если он не сможет разглядеть, какая ты красивая и замечательная — то, что вижу я, — тогда забудь о нем. А теперь вытри слезы. Обещаю — все будет хорошо.
Если бы она сама могла в это поверить!
Глава 8
Это происходило каждый год, с тех пор как Райли стал членом палаты лордов, — Блэкхит заполнялся гостями, которые приезжали на министерский бал даже из Шотландии и Ирландии. Очень многие прилагали массу усилий, чтобы получить приглашение на бал, где собирались сливки общества и политики — около четырех тысяч гостей. После закрытия светского сезона это было самое грандиозное событие.
Райли всегда продумывал праздничную программу сорока человек, которые до начала бала должны были расположиться в доме. Предполагались охота на лис и карточные игры в пятницу, стрельба из лука и пикник в субботу и, наконец, бал в воскресенье. А сегодня, в четверг, гости начали прибывать в Блэкхит. Восемьдесят спален, а также достаточное количество комнат для слуг были готовы принять приезжающих гостей, их камердинеров и горничных.
Эйприл и Дженни большую часть дня провели в своей комнате. Устроившись на подоконнике, Эйприл слышала шум подъезжавших карет. Она вспоминала, как в один из своих выходных она сидела на скамейке в Гайд-парке и с восхищением глазела на такие же кареты, в которых проезжали мимо нее важные господа. Сегодня каждый экипаж у нее под окном внушал страх, что из него может появиться сэр Седрик Маркем. Хоть бы с ним что-нибудь случилось. Ну, не очень серьезное — к примеру, сломал бы ногу или слег бы с инфлюэнцей. Да что угодно, лишь бы он находился подальше от Блэкхита.
Послеполуденное солнце спустилось за холмы, и подул холодный ветер. Эйприл закрыла окно и уселась за туалетный столик. Мысли о будущем давили, и она тяжело вздохнула, представляя конец недели в обществе Джереми и Джоны, двух людей, которым было неприятно ее видеть. Не говоря уже об этой гадюке — леди Агате.
Каминные часы пробили пять, и Эйприл решила воспользоваться тишиной и пойти поискать дневник. Она вспомнила, где читала его последний раз. Они с Дженни на цыпочках спустились по задней лестнице и, незамеченные, прокрались в библиотеку, которая занимала два этажа и на каждом имела вход. На широких полках стояли тысячи книг, а две резные деревянные лестницы на колесиках позволяли добраться до самых верхних полок. Через двойные стеклянные двери, выходившие на крытую галерею, проникали лучи вечернего солнца.
В библиотеке никого не было. Но эта комната навевала столько воспоминаний! Здесь, среди массивных шкафов с книгами в кожаных переплетах, она призналась в своей вине, в том, что обманула
