Минут пять спустя Аллейн, подъехав с Фоксом к своему тупичку, обнаружил его перекрытым, как и вчера, полицейским кордоном. На сей раз толпа здесь собралась даже побольше, появилось также множество фоторепортеров, донимавших суперинтенданта Гибсона крикливыми жалобами на грубость констеблей. Поговорив с Гибсоном, Аллейн вошел в дом, провел Фокса в кабинет, а сам направился прямиком в студию Трой. Она уже успела изрядно поработать над фоном.
– Трой, – сказал Аллейн, – когда он появится, мне нужно будет побеседовать с ним. Наедине. Не думаю, что это займет много времени, но с другой стороны, не знаю, насколько наш разговор его расстроит.
– Вот черт, – сказала Трой.
– Да, я знаю. Однако возникли осложнения. У меня нет выбора.
– Ладно, ничего не попишешь.
– Черт знает как неудобно все складывается, но такова ситуация.
– Не расстраивайся, я все понимаю. Слышишь? Он подъехал. Тебе лучше самому встретить его.
– Я скоро приду. И что гораздо важнее – надеюсь, он тоже.
– И я надеюсь. Удачи тебе.
– Аминь! Да будет по твоим словам, – сказал Аллейн.
Он вышел к дверям как раз вовремя, чтобы встретить Громобоя, сопровождаемого “млинзи”, который нес огромный букет красных роз и, к удивлению Аллейна, вел на поводке белую афганскую борзую в красном ошейнике. Громобой объяснил, что пес, похоже, совсем пал духом.
– Скучает по хозяину, – сказал Громобой.
Он поздоровался с Аллейном с обычной своей жизнерадостностью, но затем, вглядевшись в его лицо, сказал:
– По-моему, что-то не так.
– Да, – сказал Аллейн. – Нам с вами нужно поговорить, сэр.
– Хорошо, Рори. Где?
– Вот сюда, пожалуйста.
Они вошли в кабинет. Увидев Фокса, к которому успел присоединиться Гибсон, Громобой остановился.
– Похоже, разговор предстоит далеко не частный.
– Речь пойдет о вопросе, касающемся полиции, и моих коллег в частности.
– Вот как? С добрым утром, джентльмены.
Он что-то сказал “млинзи”, тот передал ему розы, вышел вместе с собакой и прикрыл за собой дверь.
– Вы не присядете, сэр? – спросил Аллейн.
На сей раз Громобой не стал возражать против его официального тона.
– Разумеется, – сказал он и опустился в белое кресло. Парадный мундир, надетый им для позирования, сидел на нем великолепно. Красные розы сообщали общей картине сюрреалистический оттенок.
– Нельзя их куда-нибудь их пристроить? – спросил Громобой.
Аллейн положил розы на стол.
–
