Две маленьких, тесных, обставленных экзотической мебелью спальни, пребывающие в беспорядке. Со спинок неубранных кроватей свисает какое-то белье. Открытые, наполовину опустошенные комоды и бюро. Еще два небольших чемодана, не уложенных до конца и брошенных. И заполняющий все чрезвычайно неприятный запах.
Запущенная и грязная ванная комната, пропахшая распаренным, влажным жиром. Стенной шкафчик заперт.
Наконец, обширная, заставленная тяжелой мебелью комната с диванами, толстыми коврами, кошмарными шелковыми, вышитыми стеклярусом абажурами на лампах, курильницами для благовоний и множеством якобы африканских поделок.
Они вернулись на первый этаж.
Аллейн открыл дверь в конце прихожей и оказался в гончарне.
Здесь было совсем темно. Лишь тонкий лучик серебристого света пробивался сквозь щель между тяжелыми оконными шторами.
Он постоял в дверном проеме. Констебли переминались с ноги на ногу за его спиной. По мере того, как глаза его привыкали к недостатку света, в сумраке стал вырисовываться интерьер мастерской – стол, бумажный мусор, обрывки упаковочного материала, незаколоченные ящики на полках, одна-две глиняных свиньи в едва угадываемых цветочках. Он помнил, что в конце бывшей конюшни имеется подобие алькова или ниши, в которой размещается печь для обжига и рабочий стол. Да, действительно, там и сейчас что-то красновато светилось.
Его охватывало странное оцепенение, памятная по давним детским ночным кошмарам неспособность сделать хотя бы одно движение.
Вот и сейчас ладонь его шарила по грязной стене и все никак не могла нащупать выключатель.
Обычно это состояние длилось несколько секунд, не более, миновало оно и на сей раз, оставив Аллейна при ощущении, что за ним кто-то следит.
Да, кто-то сидел в алькове, по другую сторону рабочего стола, сидел и смотрел на него, кто-то огромный, поначалу принятый им за тень.
Понемногу эта фигура начала проступать из темноты. Крупный человек, согнувшись, сидел за столом, уложив подбородок на руку, напоминая позой плутоватого пса, и не сводил с Аллейна широко открытых глаз.
Ладонь Аллейна нашла выключатель, комнату залил свет.
На него во все глаза смотрела мисс Санскрит, уютно устроив на руке подбородок и склонив голову набок.
За скамьей, на которой она сидела, обвисал, приподняв колоссальный зад и погрузив руки и голову в упаковочный ящик, ее брат, напоминавший увеличенного во много раз чертика, заглядывающего в свою табакерку. Оба были мертвы.
По полу и по скамье между ними были рассеяны окровавленные осколки керамики.
А в упаковочном ящике лежало обезглавленное тулово огромной глиняной свиньи.
II
Один из констеблей безостановочным шепотом изрыгал непристойности, впрочем, когда Аллейн вошел в альков, констебль примолк и вознамерился последовать за ним.
– Оставайтесь на месте, – сказал Аллейн. – Хотя нет! Пусть один из вас заведет с улицы в дом всю компанию и запрет дверь. Отведите их наверх, держите всех в одной комнате и не спускайте с них глаз. Записывайте все, что они скажут. Другой пусть позвонит в отдел убийств и передаст всю необходимую информацию. Попросите мистера Фокса и мистера Гибсона зайти сюда.
Констебли вышли, закрыв за собой дверь. Через минуту Аллейн услышал топот входящих в дом людей, затем поднимающиеся по лестнице шаги.
Когда Фокс и Гибсон вошли в мастерскую, Аллейн стоял между Санскритами. Вошедшие хотели присоединиться к нему, но он, подняв руку, остановил их.
– Хорошенькое дело! – сказал Фокс. – Чем это их?
– Подойдите сюда, увидите – только осторожно.
