Чернее некуда

– Вы, если не ошибаюсь, с братом пришли. И по-моему, я и вашего брата тоже видел – в Нгомбване, пару недель назад.

Ответа не последовало.

– Надо же, какое совпадение, – сказал Аллейн. – Всего доброго.

Приближаясь к углу Каприкорн-Плэйс, он размышлял: Не знаю, насколько удачной была эта идея. Она, разумеется, испугалась – насколько может испугаться такая медуза. Расскажет обо всем Большому Брату и еще неизвестно, к каким они придут выводам. Что я набиваюсь в члены их клуба? В таком случае они переговорят с другими рыбками, дабы выяснить, что тем известно. Или же она, преисполнившись на мой счет самых дурных подозрений, немедля начнет обзванивать прочих членов кружка, чтобы предупредить их. В этом случае она скоро узнает, что я полицейский. Времени на это уйдет ровно столько, сколько потребуется миссис Кокбурн-Монфор, чтобы совладать с очередной истерикой. И в этом случае нам придется глядеть за ними в оба, чтобы она с Большим Братом не съехала ночью с квартиры. Готов поспорить, – думал он, подходя к дому № 19 по Каприкорн-Плэйс, – что в этой сомнительной квартирке отыщутся не одни только глиняные свиньи. Интересно, братец совсем забросил наркотики? Это стоит проверить. Ну вот и пришли.

Дом № 19 походил на дом мистера Уипплстоуна, хоть и был побольше. Впрочем, цветочные ящики под окнами относились к более заурядной разновидности: в них росла герань. Переходя улицу, Аллейн увидел за геранями физиономию миссис Кокбурн-Монфор, выглядевшую сегодня куда более помятой и взиравшую на него с выражением ужаса. Физиономия мгновенно исчезла.

Ему пришлось трижды нажать кнопку звонка, прежде чем Полковник открыл дверь, из которой волной хлынул запах джина. На миг Аллейн подумал, как и при визите к миссис Чабб, что дверь захлопнется перед его носом. В доме кто-то говорил по телефону.

– Да? – сказал Полковник.

– Если я не очень некстати, мне хотелось бы сказать несколько слов миссис Кокбурн-Монфор.

– Боюсь, не получится. Ей не по себе. Лежит в постели.

– Какая жалость. В таком случае придется поговорить с вами, если вы меня впустите.

– Мне сейчас неудобно. Да нам и нечего добавить к тому, что мы рассказали ночью.

– Возможно, Полковник, вы предпочитаете приехать в Ярд? Мы не задержим вас надолго.

Полковник, уставясь красными глазами в пространство, помолчал и затем выдавил:

– Черт! Ну ладно, входите.

– Большое спасибо, – сказал Аллейн и чинно вступил за Полковником в вестибюль с лестницей наверх и двумя дверьми, ближняя из которых была распахнута.

Из-за нее доносился приглушенный, но определенно принадлежащий миссис Кокбурн-Монфор голос:

– Ксенни, – говорила она. – Уверяю тебя. Постой. Погоди. Я перезвоню.

– Не в эту дверь, в следующую, – сказал Полковник, но Аллейн уже вошел в эту.

На миссис Кокбурн-Монфор был современный вариант наряда, который Аллейна называла “платьем для чаепития”: замысловатое облачение, накинутое, как подумалось Аллейну, прямо поверх пижамы. Волосы она подколола, но так небрежно, что они казались растрепанными в большей мере, чем если б она оставила их в покое. Примерно то же можно было сказать о лице миссис Кокбурн-Монфор.

Увидев Аллейна, она слегка всплеснула руками, словно отгоняя от носа муху, отступила на шаг и тут заметила в дверях мужа.

– Зачем ты спустилась, Крисси? – спросил тот. – Ты же хотела остаться в постели.

– Я... у меня кончились сигареты.

Она ткнула колеблющимся пальцем в Аллейна.

– Снова вы! – воскликнула она с пугающим покушением на игривость.