перевидал, дай Бог всякому.
– Чертовски хорошие бойцы, уверяю вас, но верить им можно только до определенного предела.
Он считал, что когда Президент со своей компанией вернется в Нгомбвану, они управятся с этой историей по-свойски, все будет шито-крыто.
– Не удивлюсь, если у Президента появится новый “млинзи”, причем вопросов никто задавать не будет. С другой стороны, он может решить, что этой публике следует преподать урок.
– Вы имеете в виду публичную казнь?
– Не ловите меня на слове, старина, – сказал Полковник, заново пополняя стакан. – Он этими штуками покамест не баловался. Не то, что новоиспеченный покойник.
– Посол?
– А то кто же. У него по этой части довольно мрачное прошлое. Между нами и ближайшим столбом, разумеется.
– Правда?
– Командовал в молодые годы партизанским отрядом. Когда еще мы там были. Об этом нигде не писали, но в Нгомбване это все знают. После-то он, конечно, утихомирился.
Появилась супруга Полковника: пристойно одетая, причесанная и жутко накрашенная.
– Время выпить? – спросила она. – Роскошно! Налей мне рюмочку, дорогой. Самую чуточку.
Она уже налила себе, и отнюдь не самую чуточку, подумал Аллейн. Все это довольно противно.
– Сейчас, – сказал ее муж. – Присядь, Крис.
Она присела и спросила, неумело разыгрывая веселость:
– О чем это вы тут сплетничали?
– Простите, что пришлось побеспокоить вас в столь неудобное время, – сказал Аллейн, – да еще когда вы не очень хорошо себя чувствуете, но мне хотелось задать вам один вопрос, миссис Кокбурн-Монфор.
– Мне? Сейчас? Какой?
– Зачем вы выстрелили из люгера, а потом бросили его в озеро?
Она открыла рот, издала странный звук, неуместно напомнивший Аллейну миссис Чабб, но прежде, чем она успела что-либо сказать, вмешался Полковник:
– Заткнись, Крис. Это по моей части. Я сказал, заткнись.
Он повернулся к Аллейну. Стакан в его руке покачивался, но при этом, подумал Аллейн, он в достаточной мере владел собой. Он принадлежал к числу тех запойных пьяниц, которые редко напиваются по-настоящему. Удар, нанесенный Аллейном, был силен, но Полковник его выдержал. Он сказал:
– Моя жена не станет отвечать ни на какие вопросы, пока мы не посоветуемся с нашим адвокатом. Ваше предположение ни на чем не основано и совершено смехотворно. И до крайности оскорбительно. Вы еще не раз услышите об этом, Аллейн, не знаю какой там у вас чин.
– Вот тут вы, боюсь, правы, – ответил Аллейн, – и не я один, вы тоже услышите. Ну что же, приятного вам вечера. Я, пожалуй, пойду.
IV
– А самое странное в этом маленьком эпизоде, братец Фокс, вот что: занимаясь любительским подслушиванием разговора Кокбурн-Монфора с мисс Ксеноклеей Санскрит, для краткости Ксенни, я поймал ее на бессмысленной по всем внешним признакам лжи. Рыцарственный полковник сказал: “Он – я то есть – и к тебе может прийти”, а она вместо того, чтобы ответить: “Уже приходил”, пробурчала: “Зачем?”. Как-то не по товарищески получилось, вам не кажется?
