прикрытие спасительной брони. Пять-и, шесть-и, семь-и… Продолжаю отсчитывать время, а руки сами вытаскивают вторую гранату и проделывают с ней аналогичные действия. Рвануло на девятой секунде. Ага, не врали, значит, на самом деле у колотушки замедлитель до-о-олгий!
Значит, можно найти мишень пожирнее. Два-и, три-и… Снова выглядываю, на этот раз из-за капота. Дзиньк! Пуля прошла в паре сантиметров от лица. Резко отдергиваю голову. Четыре-и… заметили или шальная пуля с поля? Обидно получить подарочек от своих. Пять-и… ничего — новую цель я уже наметил. Шесть-и… ох, как сложно вылезать из-за укрытия, зная, что на тебя смотрит пара-тройка винтовочных стволов. Семь-и… пора! Все-таки, превозмогая вопящее от страха тело, высовываюсь и резко кидаю гранату. Фырх! Плечо обожгло огнем — пулей вырвало клок ткани и кусочек мяса. Все-таки засекли — стрелял фриц. Как раз из намеченной к поражению группки. Едва успеваю отпрянуть — колотуха взрывается, как я и рассчитал, в воздухе. Точно над залегшими солдатами.
Теперь быстро к пулемету! Черт, а где у этого сраного железного корыта вход? Там же, где и выход, — в корме. Боковых дверок не наблюдается, а значит, мне снова нужно выходить на открытое пространство. Ох как неохота… Пистолет в руку. Вдох-выдох… пошел!!!
Вылетаю из-за кормы. Как и ожидал — первая группа почти не пострадала от взрыва. Поразило троих, а остальные живы, хоть и ранены. Ничего, сейчас мы это исправим. Высаживаю по врагам весь магазин. С тем же успехом я мог швыряться в них грязью — попал только в одного, для пистолета дистанция великовата. Однако эффект неожиданности использован на полную катушку — охреневшие от такого модернизма фрицы даже не стреляют в ответ, и я успеваю отворить дурацкую гнутую дверь и залезть в бронетранспортер.
В проходе валяются два тела — оба номера расчета. Пулемет на турели — знакомый по Югославии «эмгач». Только там мы пользовались MG-42, а здесь модель тридцать четвертого года. Да пофиг — вся разница, что у одного на кожухе дырки круглые, а у другого квадратные[42] . Из лентоприемника торчит приличный «хвост» — патронов пятьдесят мне прежние владельцы оставили. Большое им за это человеческое спасибо! Царский подарок! Ногой отпихиваю подальше в проход труп пулеметчика и встаю «к станку». Приклад в плечо, левая рука привычно ложится сверху. Ну, понеслась!
Что может быть страшнее пулеметного огня в упор? Артиллерийский обстрел? Возможно. Только снаряды не падают на каждого конкретного солдата, и у него есть малюсенький шанс уцелеть. А здесь… Здесь такого шанса нет — я прекрасно вижу всех немцев и стреляю, стреляю… Поняв, что пришел их пиздец, гансы пытаются прорваться к другим бэтээрам. Но мои товарищи тоже быстро просекают изменение расклада — стрельба резко усиливается. Доблестные солдаты вермахта валятся, как снопы. Я продолжаю давить на спуск — ловя на мушку бегущих, падающих, лежащих. Звонко клацнув, «эмгач» выплевывает пустую ленту, и… наступает тишина.
Оглядываю поле боя. Славно потрудился. Это настоящая казнь — как я себе и обещал, расстрел, беспощадное истребление. Похоже, что добивать никого не придется. Ах ты, черт! Одно из окровавленных тел подает признаки жизни. Тяну из-за спины «маузер», прицеливаюсь, но в последний момент торможу порыв — «язык» может пригодиться.
Из-за торчащих посреди гречишного поля тонких обрубков березовых стволов поднимается фигура. Машинально прикладываюсь к карабину, но тут же соображаю — это свой. Вытягиваюсь во весь рост и машу руками. Эх, а если вдруг кто-то не поймет сигнала и пальнет? Я, в своей белой рубашке, представляю великолепную грудную мишень. Но нет — ребята сообразили. Рядом с первым бойцом поднимается еще один, потом сразу трое. Да сколько их там? Ведь обстрел велся такой, что спастись можно было лишь чудом.
На ходу разворачиваясь в цепь, красноармейцы быстро зашагали ко мне. А это что за явление? С другой стороны показалась целая процессия — кто-то прыгал на одной ноге, а двое поддерживали его по бокам. Так это старшина спешит на разборки! И ведут его Миша Барский и Максим. Теперь только тени отца Гамлета не хватает для завершения композиции — деда Игната. Ага, а вот и он вылез из-за дерева. Поводил жалом из стороны в сторону и сделал несколько осторожных шагов на открытое место.
Через несколько минут все участники боя собрались возле захваченной техники. Последним прискакал старшина и с ходу отдал команду держать фланги. Два красноармейца с самозарядными винтовками в руках послушно разошлись в разные стороны и принялись наблюдать за местностью. Значит, мое предположение оказалось правильным — это его бойцы. Странные они какие-то… Тут вроде рядовые в ботинках должны ходить? А эти щеголяют в сапогах, да не в кирзовых, а в кожаных. И у каждого на поясе висит большой нож.
Из укрытия посреди поля вылезли еще двое. Причем один с ручным пулеметом, а второй с автоматом, издалека напоминающим «ППШ». А вслед за ними встали два пацана — братья Караваевы.
— Да что там такое, за этими несчастными березками? — спросил я у ближайшего красноармейца. — ДОТ, что ли, бетонный? По вам ведь целая рота стреляла!
— Промоина там глубокая. Потому и березками обсажена — чтобы не расползалась, — объяснил боец, устало вытирая пот со лба дрожащей от адреналинового отката рукой. — Все равно зацепило…
— Кого? — сразу насторожился я. — Кого-то из моих?
— Пацанов? Нет! — махнул рукой боец. — Сапера нашего… А особиста так и вообще наповал. В самом начале…
— Игорь! — обрадованно заорал Барский. — Ну ты дал!
— Как наши? Всех успели эвакуировать?
— Да, все в порядке! Еще прошлым вечером всех унесли. Здесь только старшина оставался и Максим Зеленецкий. Место нашли недалеко — всего с километр отсюда. Полянка в лесу укромная, со всех сторон кустами укрыта. И вода недалеко. Правда…
— Что?!
— Двое умерли… — Миша виновато потупил голову.
— Не кори себя — их могли спасти только в госпитале.
— Да, я знаю, но все равно… — Барский поднял на меня глаза. — Ты ранен!
— Да? — Я глянул на плечо. Длинная, узкая рана, словно бритвой полоснули, обильно кровоточила. Твою мать! Всякому везению когда-нибудь наступает конец!
— Давай перевяжу! — предложил Миша, вынимая из кармана замызганный носовой платок.
— Ага, щаз-з! Так я тебе и дался! — отвожу его руку. — Чтобы я не от пули геройски погиб, а от столбняка загнулся!
— Но тогда как? — растерялся Мишка.
— Вот! Это возьми! — достаю из кармана кусок относительно чистой ткани — остатки трофейной рубашки.
Через минуту плечо напоминало кокон шелковичного червя — Барский постарался на славу.
— Слушай мою команду! — раздался зычный голос старшины. — Собрать оружие и боеприпасы! Технику сжечь! На все пять минут, противник может нагрянуть в любой момент! Альбиков!
— Я! — немедленно откликнулся молодой узбек с двумя треугольничками в петлицах. Кроме висящей за спиной «СВТ», он был вооружен еще и автоматом. Но не «ППШ», как мне показалось издалека, а каким- то другим, хотя и с таким же дисковым магазином.
— Смотрю, ты ППД особиста подобрал, а документы его где? — спросил сержанта Петров.
— Здесь, товарищ командир! — похлопал себя по карману Альбиков. — И планшет его я взял.
— Молодец, Хуршед! — одобрил действия подчиненного старшина. — А сапер где? Петя сказал, что его ранило.
— Да вот он! — Альбиков показал на сидящего, привалившись спиной к колесу бронетранспортера, молодого солдатика. — Пуля по касательной голову задела. Так мы его уже перевязали.
Старшина пару секунд смотрел на бледного парня с замотанной окровавленным бинтом головой.
— Надеюсь, жить будет… А то многовато выходит: два сапера — два покойника… — вполголоса пробормотал Петров и чуть громче добавил: — Вот только… Нехорошо особиста в той яме оставлять… Возьми одного из пацанов, отнеси политрука в овраг и присыпь землей. Там, в овраге, еще и лейтенант- сапер лежит — его тоже похорони. Только быстро! Сообразишь?
— Соображу! — пожал плечами узбек. — Стенку оврага подкопаем, да засыпем. Разрешите идти?
