стоял в ожидании, пока кто-нибудь загрузит в нижний лоток стопку бумаги А4. Копир был просто выключен. Я щелкнула кнопкой и, в ожидании, пока аппарат прогреется, полистала пятидесятистраничный отчет, оставленный Марком на моем столе. В основном он содержал цифры и диаграммы, подробно описывающие наш экономический рост за истекшие пять лет и особенно за последние месяцы. Я уже неоднократно копировала этот отчет, но сейчас у «Марк Медичи и партнеры» был брачный сезон, мы всячески увивались за инвесторами, призванными вывести нас на новый уровень. Я понятия не имела, что означает новый уровень для компании — перспективы держались в строжайшем секрете, — но для меня лично это значит лишь новый вал черновой работы: больше походов в «Кинкос», больше телефонных разговоров с бухгалтерами, больше чашек кофе потенциальным «женихам», то бишь ожидающим в приемной клиентам, пытающимся от скуки завязать разговор. Они хотели всего лишь безобидной болтовни о погоде, я отвечала рассеянно и односложно, хоть и понимала, что это невежливо. У меня был строгий приказ: исподволь, но настойчиво расхваливать Марка, а мне претило выпячивать полученные им награды, заказы и гранты. Перечислять клиентам многочисленные боссовы достижения — словно шептать любовные стихи на ушко противящейся возлюбленной. В такие минуты я ощущала себя сводницей, Пандаром, добивающимся Крессиды для Троила.
Ксерокс свистнул, зашипел, и загоревшийся ровным зеленым светом глазок выжидательно глянул на меня с панели управления. Я положила отчет в лоток подачи и нажала кнопку «копировать». Аппарат с легким всхлипом подчинился, подтверждая мою догадку — Марк не заметил, что копир не включен. Так уже бывало раньше. Для человека, подавляющую часть работы выполняющего на «Джи-5», Марк до смешного беспомощен во всем, что касается техники. Когда что-нибудь происходит с компьютером, босс выходит из себя либо сидит мрачный как туча; перезагрузить машину ему как-то не приходит в голову.
Убедившись, что ксерокс исправен, я прихватила отчет и отправилась в «Кинкос». Для чего стоять над душой копировального аппарата, наблюдая, как из его недр извергаются бесконечные копии, когда то же самое делают в «Кинкос», да еще подшивают листки в аккуратную пластиковую папку, благодаря чему отчет сразу приобретает солидный вид. Отнеся заказ, я не стала возвращаться в офис, предпочла скоротать время в «Старбаксе» напротив за чашкой охлажденного капуччино и свежим номером «Виллидж войс». Обычно я проявляю больше сознательности — приношу в кафе пару выпусков нашего профессионального издания, но апатия и нежелание что-либо делать, охватившие меня утром, усиливались с каждым часом. Независимо от намерений, благих или не очень, от меня сегодня явно было мало проку.
Когда через полчаса я вернулась, то с удивлением увидела Эбби, одну из дизайнеров Марка. У нас в офисе вообще-то людно, но в понедельник после добросовестного празднования Четвертого июля дизайнеры явно были в нерабочем состоянии. Самому Марку тоже полагалось наслаждаться отдыхом в личном особняке на Кейп-Код, но вот пришлось вилять маленьким, как у буревестника, хвостом перед заинтересованными инвесторами.
— Привет, — сказала я, удивившись, что еще кто-то явился на работу. — Вот уж не ожидала увидеть тебя сегодня!
Подняв глаза от экрана компьютера, Эбби иронично-неодобрительной улыбкой осудила поспешные выводы.
— Я сегодня не на полный день пришла. Нужно кое-что доделать для Марка, — пояснила она, откидывая пряди, падавшие на глаза. У Эбби длинная тонкая челка, модная, но непрактичная. — Шеф дал мне чертежи «Пикассо 2.0» и попросил к концу дня сделать двухмерную компьютерную модель. Сейчас доделаю и пойду. У меня встреча с клиентом и поход на пляж.
«Пикассо» нового поколения весьма схожа с оригинальным вариантом. Новая урна выглядит современнее, изгибы стали круче, цвета — ярче, но основная идея — круглое основание, высота восемнадцать дюймов, материал (эластичный пластик) — осталась прежней.
— Опять в «Кинкос» бегала? — спросила Эбби, увидев знакомый пакет из крафт-бумаги. — Какая, должно быть, скука — с утра до вечера заниматься рутиной! Ничего, вот появятся новые инвесторы, и выделим тебе помощника!
Несмотря на сочувственный тон, я была готова лопнуть от злости. В этом вся Эбби. Милая, приятная девушка, мы неплохо ладим, иногда после работы ходим в бар «Бауэри» и подсмеиваемся над заученными позами изумительно одетых звезд разнообразных подиумов, но Эбби нередко выводит меня из равновесия снисходительным отношением, отеческим похлопыванием по плечу типа не-опускай-руки-детка-и- однажды-ты-достигнешь-моих-высот, создающими ложное впечатление, что она действительно чего-то добилась. У нее творческая должность, интереснее моей, но идеи Эбби прозаичны и неоригинальны. Цветовые гаммы она вообще выбирает по журналам технического прогнозирования колористических решений. Словом, девица пороха не выдумает, и нет на свете человека, которому я завидую меньше.
— Все не так плохо, — возразила я, водрузив пакет к себе на стол. На телефоне горел индикатор принятых сообщений. Может, уже звонил Ник? — Безалаберная организация работы в «Кинкос», усугубленная беспомощным руководством, досаждает мне все меньше. Видимо, развивается мазохистская зависимость: если меня игнорируют меньше десяти минут, я чувствую себя нелюбимой.
Эбби засмеялась:
— Конечно, выбирайся из офиса погулять, пока можешь.
— Как только на горизонте появятся инвесторы, я с радостью порву с «Кинкос».
— Конец уже близок, — уверенно заявила Эбби.
— Вот как? — переспросила я, хотя меня не интересовал ответ. Будущее компании Марка мало чем отличалось от ее прошлого, разве что прибавилось мощных и дорогих компьютеризированных рабочих мест.
— Да. Марк еще до конца недели ожидает важных новостей.
Я хотела ответить, но в этот момент босс вызвал меня к себе. Услышав зычный зов, Эбби сочувственно округлила глаза — обида снова шевельнулась. Я подхватила ноутбук и головной телефон с гарнитурой, собираясь с силами для мучительной пытки ответных звонков клиентам. Марк был в состоянии самостоятельно набрать телефонный номер, но предпочитал, чтобы я шла по дороге жизни непосредственно перед ним и оповещала мир о его присутствии.
Солнце сместилось на несколько градусов к западу, но горячие солнечные пятна еще лежали на полу кабинета. Мельчайшие пылинки танцевали в косых лучах.
Усевшись в черное кожаное кресло с ножками в виде медвежьих лап (оттоманка-кабриоль у моих ног дополняла комплект), я преданно ела глазами начальство, отделенное от меня столом. Солнечные лучи, отражаясь от светлой шевелюры босса, окружали его голову радужным нимбом. Я невольно отметила, каким ангелоподобным Марк выглядит со своей всегдашней милой улыбкой типа друг-моя-душа-хочешь-в-долг- полгроша и в превосходном итальянском костюме. Таков Марк, enfant terrible промышленного дизайна, генератор придурочных форм и проводник новой амебообразной эстетики. Но Марк не настоящий. Это не оригинал. Несмотря на горний ореол, босс скорее напоминал дешевый сувенир, купленный с лотка в нескольких кварталах от Ватикана. Я зажмурилась, чтобы прогнать наваждение. Когда я открыла глаза, луч солнца на долю дюйма сместился влево.
Внешность Марка вновь стала обычной, но глаза мои буквально не глядели на начальника. Мне хотелось выбраться из кабинета. Обстановка понемногу высасывала воздух из легких. Нужно было со всех ног бежать отсюда подальше. Сегодня, как только выйду от Марка, первым делом займусь обновлением резюме и поисками новой работы — подходящей должности, которую я давно получила бы, если б не задалась целью уязвить отца. «Таллула дизайнс» подождет. Ни к чему сейчас замахиваться на создание собственной компании. Для начала постажируюсь, посмотрю, как пойдут продажи моих дизайнов производителям. Меньше всего мне хотелось передавать права на свои будущие изделия и лишаться контроля над их производством, но, с другой стороны, такова проторенная тропа, респектабельный путь, дорога знаменитостей вроде Марка и моего отца. Это только начало, возможность сделать себе имя.
— Таллула, — начал босс, подавшись вперед на стуле. Узкий луч солнца светил теперь прямо в глаза, проходя левее головы начальника. Я немного отодвинулась от ослепительного света. — Я очень сожалею, но, боюсь, нам придется тебя отпустить.
Забыв неловко ерзать на стуле, я уставилась на Марка, изумленно приоткрыв рот и вытаращив глаза, ужаснувшись неожиданной способности думать столь интенсивно, что неприязненные мысли перелетают через стол и проникают в голову собеседника, как рентгеновские лучи. Но это невозможно, мысли не
