Я не знала, кто эта особа, откуда взялась и когда ее приняли на работу, но в ту минуту брюнетка была лишь объектом моей ненависти, единственной из подчиненных Марка Медичи, избежавшей моего яда.
— Здрасьте, — начала я, подходя к брюнетке, забившейся в угол стенда. — Вы меня не знаете, но дизайн этих столов принадлежит мне. Это я, мать вашу, дизайнер, придумавший эти столы, и не сметь говорить мне, так вас перетак, что это лучшее творение вашего сраного Марка, ублюдка, мелкого крысеныша!
Женщина огляделась по сторонам. Огромный павильон был переполнен людьми. Здесь ей ничто не угрожало. Психопатка-посетительница не причинит ей вреда, когда вокруг столько народу и все как один сплошные ходячие экспонаты[42].
— Попрошу вас немедленно уйти, — храбро заявила она. — Я не хочу неприятностей.
Мне тоже не хотелось неприятностей. Я не собиралась терроризировать напуганную пигалицу, которую никогда раньше не видела. Руки чесались наброситься на бывшего босса: врезать ему под дых, вцепиться в волосы и вырвать с корнем, заставить его кричать и плакать. Как он посмел так со мной поступить?! Как он смеет лгать и в открытую воровать, превращая меня в сгусток бешенства и энергии, не имеющей выхода?! Я огляделась в поисках точки применения энергии. Столы. Мои «Беллморы». Я подошла к ним. Так, здесь три и там три, значит, всего шесть. Составив их полукругом, я с трудом поволокла свое имущество. По отдельности столы легкие, но тащить по полу сразу шесть оказалось тяжело и неудобно.
Темноволосая женщина с ужасом взирала на грабеж, держа в руке сотовый телефон и разрываясь между желанием позвонить в полицию и простым надежным криком «караул».
— Таллула, что ты делаешь? — раздался за спиной знакомый голос. Обернувшись, я увидела Эбби с расширенными от интереса и удивления глазами — ее, видимо, откомандировали для работы на стенде на время выставки. Эбби не ожидала увидеть ничего подобного, когда шла сегодня на работу. Ей и в голову не могло прийти, что бывшая коллега, красная от усилий, будет, как вол, тянуть упряжку из шести столов через выставочный центр. Ну и что, я тоже не ожидала подобного развития событий.
— Таллула? — эхом откликнулась темноволосая. — Та самая Таллула, которая оставила настоящую кашу из файлов? — Это было сказано с оттенком неожиданного открытия: там, откуда явилась брюнетка, беспорядок в деловых бумагах означал непорядок в голове.
Я возмутилась — с головой у меня не хуже, чем у большинства людей, да и внешне беспорядочная система хранения деловых бумаг имела тонкий организационный смысл, но я не могла воевать на два фронта и оставила подкол без внимания.
— Забираю свои столы, — сообщила я, отдуваясь.
Эбби подошла и встала на пути, хотя особо далеко мне продвинуться не удалось — тащить столы оказалось дьявольски тяжело.
— Я не поняла: что значит — «свои столы»? — спокойно осведомилась она. Эбби знает, что я не сумасшедшая и не привыкла пороть горячку, разве что доведенная до белого каления.
— Это мои столы, Эбби, — проговорила я, изо всех сил стараясь казаться спокойной. Люди воспринимают вас всерьез, если не уподобляться огнедышащему дракону. Вас будут слушать, только если вы не беситесь, выделывая дикие кульбиты, как лошадь с колючкой под седлом. — Я автор этого дизайна. Работая у Марка в помощниках, в свободное время я создавала эскизы мебели. Эти столы Марк украл прямо из моего компьютера.
Объясняя Эбби ситуацию, я поражалась собственной непроходимой глупости. Оставлять в рабочем компьютере собственные дизайны без пароля, недооценить оригинальность своих идей и глубочайшую беспринципность Марка — вот мои ошибки. Теперь эти ляпы и просчеты будут преследовать меня до конца карьеры. Я отлично понимала, что ничего не смогу сделать. Я бессильна была уберечься от плохих копий и посредственных имитаций, которые потянутся за мной, как утята за уткой. Можно было топать ногами, визжать, вопить, бить (о, сладкая мечта!) Марка в грудь, но нет средств заставить его признать правду. Я работала всего лишь секретаршей, сидела за столом у его дверей, отвечала на телефонные звонки и подводила баланс чековой книжки. Никто не поверит, что бывший босс украл у меня дизайн. Многие сочтут, что это я позаимствовала идею у маститого мастера. Другие, более снисходительные, потреплют меня по волосам и заговорят о творческом влиянии, словно всему, что знаю и умею, я научилась под сенью гения. Предположение показалось настолько нелепым и оскорбительным, что я чуть не заплакала. Я Таллула Уэст, дочь легендарного Джозефа Уэста. Вот чье творчество на меня повлияло! Ремесленник, специализировавшийся на мусорных ведрах, здесь ни при чем.
Неожиданно Эбби подошла, встала рядом со мной и деловито попросила подвинуться.
— Что ты хочешь сделать? — с подозрением спросила я.
Она взялась за ножку «Беллмора».
— Помогаю тебе передвинуть столы.
— Ты мне веришь?!
— Еще бы не верить! С той минуты как Марк принес наброски и велел сделать из них двухмерные модели, я заподозрила неладное. Эскизы были интереснее всего, что он придумал за свою жизнь, — мстительно сказала Эбби и поманила нерешительно мявшуюся в углу брюнетку; — Айрис, помогай. Если каждая из нас возьмет по два стола, мы управимся за минуту. — Она повернулась ко мне; — Куда тащить? Прямо в полицию или в мусорный контейнер у дальней стены?
Айрис осторожно покинула безопасную гавань, но помогать не торопилась. Она немного подошла, чтобы лучше видеть спектакль, и остановилась в сторонке. Но я уже поняла, что сделала Эбби: она убрала ветер из моих парусов, продемонстрировала бесполезность отчаянного порыва и ждала, когда я смирюсь с очевидностью. Раньше надо было закатывать истерики. Теперь столы останутся в павильоне. Их действительно некуда тащить.
Тяжело вздохнув, я привалилась к одному из столов. Сейчас, когда ураган, бушевавший в груди, уже унесся дальше, я едва сдерживала слезы. Но я справлюсь с эмоциями, не позволю им вырваться наружу. Не желаю рыдать перед Эбби или темноволосой, которая уже не сомневалась — перед ней очередная экстремистка. Но гордо расправить плечи и уйти я не могла. Пока не могла. Слишком много унижения и шока за одну минуту.
Я крепко зажмурилась, чтобы ни одна слезинка не просочилась наружу. Мучительно сознавать, что люди будут думать — я украла дизайн у Марка. Руки опускались при мысли, что все поверят в искаженную, перевернутую версию событий. У меня не так много самолюбия, но свалившаяся беда затронула какие-то очень глубокие струны, расшевелив индивидуальность, давным-давно заточенную в медальон в форме сердца. Мои творения — это я сама. Я — эти прекрасные цвета, буйные узоры, гладкие наборные детали, вырезанные точнейшим лазером, и я заслуживала лучшего, чем быть обманутой и обокраденной Марком. Но ничего не поделаешь, он продаст дизайн «Беллмора» какому-нибудь производителю ширпотреба для гостиной, предпочитающему низкую цену хорошему качеству — принцип, приносящий максимальную прибыль. Мысленно я уже видела тысячи изгаженных столов, наводнивших «Кей-март», как неуправляемые дети.
— Мне очень жаль, Лу, — искренне сказала Эбби. — Боюсь даже представить, что ты сейчас чувствуешь, и если я чем-нибудь могу помочь…
Помочь она, разумеется, ничем не могла, но благородное — и безопасное — проявление сочувствия автоматически зачисляло ее в ряды сторонников правого дела.
— Спасибо, — бросила я и вдруг заметила, как много сегодня посетителей: мимо павильона шла сплошная толпа. — Я, пожалуй, пойду к себе на стенд.
— К себе на стенд?!
— Да, я открыла собственную компанию. Павильон на другой стороне зала, рядом с «Алесси». — Я глубоко дышала, стараясь успокоиться, и наконец выпрямилась. Мне уже не требовалась опора. — Заходи посмотреть, как должны выглядеть эти столы. — В голосе невольно прорвалась горечь. Не о таком качестве я мечтала. В моей версии столы не напоминали скверную копию, дешевый дар захудалому музею, а должны были выглядеть безусловным оригиналом с авторской подписью.
— О, Лу, я понятия не имела! — Эбби крепко стиснула мою ладонь. — Понятно, что ты расстроилась из-за столов, но я и предположить не могла, что ты сама их изготовила и выставляешь… Интересно, знает
