Он налил себе еще виски и вытащил блокнот из потайного места. Будь он другим человеком, мог бы проявить свою естественную симпатию к Максу. Даже хотел бы это сделать, будь такая возможность. Но об этом не могло быть и речи. Это стало очевидно, едва он начал писать.
Изображения потеряли свой глянец, как мокрая глина, затвердевшая на солнце. Потрескавшиеся и ущербные, эти маленькие изображения не вызывали желания заниматься ими. Он сдвинул их в сторону; хореография последнего акта должна быть предельно хороша. Наступающие дни будут бурными и непредсказуемыми. Он не мог точно назвать час, когда в небе появятся новые «спитфайры», или когда «Стойкий» уйдет в Александрию, или когда многочисленным игрокам, включая и его самого, придется погрузиться в неизбежный хаос.
Его размышления прервал нарастающий вой сирен. Очередной налет, третий за ночь. Он закурил сигарету, испытывая раздражение оттого, что это вмешательство вынудило его прервать нить мысли. Потушив свечу, он подошел к окну и раздвинул портьеры. Сине-белые пальцы прожекторов шарили по небу, упираясь в низкий полог облаков, наличие которых помогало немцам. Издалека он услышал рокочущий грохот приближающихся «юнкерсов», которых пока не было видно. Судя по звукам, их немного, всего несколько. Причина этого стала ясна несколько секунд спустя.
Они сотнями выпадали из облаков, оживая, — белые факелы на парашютах, фосфоресцируя, медленно опускались к земле, освещая облака снизу. Летели как рой светляков, превращая ночь в день, и под ними, обнаженной, лежала волнистая мозаика мальтийского пейзажа.
Он и раньше видел подобное зрелище, но никогда еще оно не разворачивалось с таким впечатляющим размахом. Он смотрел на него, пока не вспомнил, что это только безобидная прелюдия к разрушительному концерту взрывчатки. Уже появились другие бомбардировщики, которые несли в себе смерть, и воздух дрожал от угрожающего рева их моторов.
Открытие пришло к нему, когда прожекторы сошлись в одной точке первой волны самолетов, пробивших облака: это конец, неожиданный финал, при котором могут присутствовать Макс и Лилиан.
День седьмой
К сожалению, Басуттил был человеком слова.
Он явился в квартиру Макса в пять утра, спустя ровно двадцать четыре часа после первого визита. Он был на удивление бодр, учитывая, что провел ночь не у себя дома в постели, а в подземном убежище Валлетты.
— Вы же могли бы остаться здесь.
— Спасибо, но и в убежище неплохо.
Макс добрался до секретных запасов хорошего чая, которые хранила Мария, и налил небольшую чашку.
— Она убьет меня за это.
— Я бы сделал то же самое, — сказал Басуттил, который от вкуса чая впал в транс. Насладившись напитком, он сразу приступил к делу, заставив Макса подробно вспоминать все, что имело отношение к его находке.
— Кен?
— Так она сказала. Может, это его настоящее имя. Может, нет. Не исключено, что она соврала. В «Гристи» я ничего не нашел. Сегодня попробую заглянуть к другому розничному торговцу.
— Может, я смогу помочь?
— Конечно, сможете. Но держитесь осторожнее с теми, с кем станете говорить.
Басуттил нанес еще два визита в «Синий попугай», но ни один не дал ничего нового относительно Кармелы Кассар. Другие девушки, с которыми она работала, нарисовали облик исключительно высокоморальной молодой особы, которая никогда не уединялась с клиентами за пределами клуба. Это не означало, что тут больше нечего выяснять; Басуттил убедился, что этот клуб был популярен у подводников. Он решил нанести визит родителям Кармелы, однако потерпел такую же неудачу, как и Макс: визит оказался безнадежным провалом, потому что они ничего не рассказали.
По возвращении Макс ничего не мог предложить Басуттилу, кроме теории Фредди, что убийца был левшой.
— Интересно, — задумался Басуттил, после чего добавил: — Расскажи мне о Фредди.
— О Фредди?
— Расскажи о нем.
— Зачем?
— А затем, что все началось с него. Он рассказал тебе. Ты рассказал Лилиан. Она рассказала мне. История стала разрастаться. Может, именно этого он и хотел? Ничего нельзя знать наверняка. Что заставляет человека убивать? Я не знаю. А ты?
— Я знаю только, что ты облаиваешь не то дерево. Фредди на нем нет.
Басуттил пожал плечами:
— Я очень подозрителен. Я даже спрашивал себя, не ты ли этот убийца.
— Так вот — это не я.
Разговор окончился на невеселой нотке. Басуттил предложил, чтобы они встретились снова в десять часов вечера, подвели итог открытиям, и снова исчез на целый день.
Когда Макс пришел на работу, его уже ждал Пембертон. Он прямо кипел и с трудом сдерживал возбуждение, дожидаясь, когда они останутся одни, прежде чем выложить карты на стол.
— Губернатор отбыл.
— Отбыл?
— Прошлым вечером. Из Калафраны. На гидросамолете.
Было приятно убедиться, что Эллиот не оказался полным вруном.
— Почему ты говоришь шепотом? — также прошептал Макс.
Пембертон упал духом.
— Вы знали?
— Как-то донесло порывом ветра.
Говори загадками, держи парнишку на месте, а потом выясни, как ему все это стало известно.
— От кого ты это услышал?
— От Розамунды, которая слышала от Хьюго. Скорее всего, он знал это пару дней. Она была очень взволнованна.
Розамунда показалась к завтраку в доме Копналлов в Сент-Джулиане, где обитал Пембертон. Если верить ей, то губернатор Гибралтара, лорд Горт, ныне стал губернатором Мальты, прилетев в Калафрану на том же гидросамолете, на котором отбыл Добби.
По всем меркам Горт был хорошим человеком — спокойный, твердый, не отвлекающийся на мелочи, — Розамунда выяснила это, когда искала себе место при новом дворе.
Звонка из губернаторского офиса, как Макс и предполагал, пришлось недолго ждать. Он направился к соседним дверям, отбросив воспоминания о последнем визите.
Но вид Ходжеса, самодовольно восседающего за своим столом, заставил к этим воспоминаниям вернуться.
— Приятно снова видеть вас, майор Чедвик.
Эти слова были сказаны ради других людей, которые уже собрались здесь в ожидании вызова. Они стояли небольшими группами, курили и разговаривали приглушенными голосами. Макс протиснулся между ними. Здесь были представители службы безопасности и цензуры, а также пара офицеров, которых он знал по «Юнион-клаб».
— Слышал новости, старина?
— О Добби?
