Он знал это от Лилиан.
— Конечно же они читают его, чтобы не верить ни одному слову.
— Это игра словами, пустословие.
— Играть словами — наше дело. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для тебя.
На этот раз Макс придал голосу властные нотки, которые заставили Пембертона замолчать.
— Слушай, — вздохнул Макс, — что бы ни думал, они все это прочтут через несколько дней. И я полагаю, что ты фиксируешь один из величайших моментов этой войны.
— Вы так считаете?
— Именно так. И завтра мы должны показать немцам пару вещей. Я думаю, мы должны стоять на берегу, когда прилив отхлынет.
Это высказывание явно уступало красноречию Черчилля, но похоже, Пембертон воспрянул духом.
— Мне нравится этот образ прилива. Вы знаете, что я вырос у моря?
К тому же еще, наверное, плавает как рыба, подумал Макс.
Когда Пембертон ушел, Макс закурил и задумался над их разговором. Зря он повысил голос. Понимал, что всего лишь выплеснул собственное раздражение на молодого подчиненного. Разговор с Томми Равильи все еще жил в его памяти.
Он подумал было, что стоит лично отправиться на базу подлодок. Но, вспомнив предупреждение Басуттила вести себя осторожно, вместо этого взялся за телефон.
— Томми, это Макс.
— Ах, Макс… — У него был какой-то странный голос.
— Я хочу быстренько спросить тебя…
— Вот тут я должен тебя остановить, старина. У меня приказ не разговаривать с тобой.
— Что?
— Наверное, ты стал персоной нон грата. Я сказал им, что ты всегда был таким.
— Кому это им?
— Так ли это важно? Считай, властям.
— Томми, это важно.
— Как и моя пенсия, старина.
— Кен.
— Ты снова начинаешь?
— Я пытаюсь найти типа по имени Кен. Он один из вас, может быть, офицер.
— Они сказали, что тебе нельзя доверять, и я обязан доложить, если ты попытаешься войти в контакт.
— Ты не можешь этого сделать.
— Еще как могу, но не буду. Я хочу положить трубку.
— Он один из вас?
— Прости, но никакого Кена среди нас нет.
— Это не смешно.
— Это шифр, ты, идиот. У нас не было Кена — ни сейчас, ни вообще.
— Спасибо, Томми.
— За что? Мы с тобой не разговаривали.
Тупик. Он больше ничего не мог сделать, чтобы разобраться в этих делах. Игра в ожидание не давала ему покоя, и юный Пембертон заплатил за это.
Макс подумал было в очередной раз выбраться на крышу, но тут зазвонил телефон. Это была Мария, и у нее на линии находился Хьюго.
— Ты приглашен сегодня вечером к нам на обед, от семи до семи тридцати. Ты и представить себе не можешь, что мы едим.
— Я голоден как собака.
— Представь себе утку.
— Утку? Надеюсь, не Лорел и Харди?
Лорел и Харди были две толстые кряквы, которые обитали в пруду в самом конце сада Хьюго и Розамунды. Они были членами семьи, как приемные дети. Макс провел много времени, собирая улиток и подкармливая их.
— Воспринимай это как благородный акт самопожертвования. А если не подействует, представь себе, как это вкусно.
— Хьюго, ты не мог…
— Боюсь, что леди Макбет смогла. Это особый случай — прощание с Митци и Лайонелом.
— Они собираются прийти?
— Ты не думаешь, что, если они не появятся, мы устроим ту еще пьянку?
Макс надеялся, что они раньше встретятся в «Юнион-клаб». Ему надо было пропустить пару рюмок, чтобы обрести самообладание.
— Я бы хотел, — вздохнул Хьюго. — Начальство заставляет нас прыгать через обручи. Я был бы счастлив удрать к семи часам.
Басуттил прошел под воротами «Виктория-Гейт» и спустился к таможне. Он испытывал особую симпатию к этому элегантному старому зданию с тех дней, когда работал в портовом контроле, и ему было грустно видеть, что стало с ним в результате пары разрушительных попаданий после того, как он в последний раз был здесь.
Пока он ждал лодку, чтобы переправиться через Гранд-Харбор, его впервые посетило это чувство: отчетливое ощущение, что за ним наблюдают.
Он снял шляпу и стал обмахиваться ею, преодолевая настойчивое желание обернуться, поскольку доверял своим инстинктам. Они редко подводили его, и ему ничего не стоило уступить им сейчас. Когда он минует гавань, его ждет долгий путь. И у него будет достаточно возможностей проверить свою интуицию. Даже садясь в лодку, он устроился так, чтобы сидеть спиной к Валлетте.
До Витториосы было добираться недолго, яркая маленькая лодочка без усилий скользила по воде, подгоняемая взмахами весел двух опытных гребцов. Постоянные налеты нескольких последних недель превратили Докьярд-Крик в мрачную картину. Большинство зданий, выходящих к воде, были сильно повреждены или просто исчезли. Все выглядело так, словно из воды вынырнуло какое-то чудовище и отхватило кусок берега. Витториоса и Сенглеа, гордо высившиеся на длинных выступах по обе стороны заливчика, тоже понесли потери, и их древние профили продолжали страдать от немецких бомб.
— Святая Мария… — прошептал Джозеф.
— Если думаете, что это беда, вам стоит посетить Френч-Крик.
Лодочник причалил лодку под стенами форта Сент-Анджело. Высадившись, Джозеф еще немного поболтал с ними, подождав, пока другие лодки из Валлетты, миновав гавань, не подошли поближе. И когда он двинулся в путь, то неторопливо шагал вдоль набережной, открытый взглядам со всех сторон, легкая мишень.
Узкие извивающиеся улочки Коспикуа были завалены руинами, и он неторопливо пробирался меж ними, что его вполне устраивало, поскольку давало возможность хвосту пристроиться за ним. Выбравшись из-под защиты старых оборонительных стен и снова оказавшись на открытом месте, он двинулся вверх по склону к Тарксиену.
Он был весь покрыт потом, и чувство, что за ним следят, обострилось. Его одолевало искушение обернуться и убедиться в этом. Деревьев и домиков здесь было немного, и они были раскиданы по склону холма между остатками низких каменных стен, почти не давая укрытия. Ему стоило бы спускаться по склону бегом, но он был не в состоянии бежать. В крайнем случае, он был всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома Кассаров.
Вот там уже он сможет, как говорится, опрокинуть стол на свою тень.
Макс повернул к офису «Ил-Берги». Под мышкой он держал пару папок, хотя работа меньше всего
