Воины и слуги быстро натянули палатки, разожгли костры и стали готовить нехитрое варево. Ну а пока суть да дело, те, кто не стоял в карауле и не был занят на хозяйственных работах, решили искупнуться. Я тоже было подумал о том же, но тут послышался раздирающий душу хруст… Это братья взялись за очередного оленя.
Даже не оленя, а оленёнка какого-то или косулю. В общем – мелкую живность. А чего? Нам она так, как трём здоровым мужикам цыплёнок табака: каждый по кусочку откусил, и через пару минут кроме горки костей от лакомства ничего не осталось.
Вот и сейчас, видя, как Ургк с Рымом с упоением вгрызаются в нежное мясо, я подумал, что лучше последовать старинной тролльей мудрости: 'если есть, что есть, то его нужно съесть'. А купание в речке может и подождать. И, не медля, присоединился к парням.
Однако наш лёгкий ужин был прерван самым беспардонным образом.
– Шо-о-он, – раздался громкий голос, в котором слышались визгливые нотки, – это как понима-а-ать?! В то время, как мы, благородные дамы и господа, должны давиться едой, которой побрезговали бы и простолюдины, эти,.. – тут Тортус, упёршись взглядом в наши недовольные морды… э-э-э, то есть мужественные лица… как-то несколько поубавив свой пыл, – …эти… в общем, эти трескают дичь, будто дворяне. Я приказываю оленину забрать для наших нужд, а эти… индивиды, – наконец нашёлся эл, – пусть едят вон то мясо, которое я прикупил по случаю.
– Это гнильё! – взревел я, и окончательно недогрызанная кость полетела в Пататортуса, от которой он, надо сказать, ловко увернулся, – Эту дрянь ты хочешь нам скормить, гнида жирная.
В праведном гневе, я тут же выхватил из под брезента пресловутую свиную ногу и кинулся за толстяком. Но тот, с необычайным… для его комплекции… проворством, уже успел юркнуть в карету.
– А ну вылазь, пивной бочонок, – орал я, – твоё счастье, что ты едешь вместе с фьеррой Лионой! Мне жалко её нежный носик! Не было б её, – я потряс перед окошком вонючей свининой, – ты б с этим куском всю дорогу в обнимку ехал, спал, жрал и в кусты ходил! Ты понял, гад ползучий?!
Не сдержавшись, я так пнул ногой возок, что тот аж подпрыгнул.
– Господин Шэрх, – послышалось из кареты.
Кто это там такой смелый? А-а-а, это жена Тортуса. Ей-то чего неймётся? Хочется острых ощущений?
– Господин Шэрх, а как же я? Ведь по закону супруга должна всюду следовать за своим мужем.
– А вам эла Элалия бояться нечего! Вы с этим дерьмом прожили всю жизнь, так что к вони давно привычны.
И, не желая больше продолжать эту великосветскую беседу, я развернулся и запулил пресловутый кусок тухлятины в речку. А следом ещё один, такой же.
Блин! Даже воздух стал как-то чище, а то вовсе не продохнуть!
– Напрасно ты так, Шэрх, – произнёс подошедший Шон, который весь мой страстный монолог простоял, держа ладонь на рукояти меча, но благоразумно не вмешиваясь. И правильно: Тортус внутри возка, а он-то снаружи.
– Мясо вон им можно было скормить, – кивнул он в сторону разбойников.
– Тогда уж лучше их сразу добить, чтоб не мучались, – буркнул я в ответ.
– Тревога! К оружию! – вдруг заорали на берегу, – Тварь схватила Арта!
Твою мать! Три прыжка и я достиг воды. Бултых!
Ну и где этот… как его… утопающий. Я ничерта не смог разглядеть в мутной толще, а потом мне стало не до этого.
Дикая какофония звуков долбанула по ушам так, что глаза вылезли на лоб, а я чудом не вырубился, впав в какое-то непонятное состояние. То ли сон, то ли дрёма… Вишу с открытыми глазами в полутёмном пространстве, не понимая где верх, где низ.
К счастью в прострации я пребывал недолго, потому что какая-то чешуйчатая особь вцепилась зубами в мою правую руку, а спину уже кто-то остервенело драл когтями. Недолго думая, я засветил твари в нюхло. Удар получился так себе, но может это и к лучшему…
Не привык я, знаете ли, драться с женщинами, тем более… Нет, скажи мне тогда кто-то, что это – русалки, точно дал бы в морду за такие х… хреновые шутки. Потому что, если это действительно так, то я – Папа Римский!
А чего? Где шикарные фигуры и пышные волосы? Вместо этого – плоские, покрытые чешуёй тела без всяких соблазнительных выпуклостей и редкая поросль на голове. Увидеть в этом уё… убогом создании соблазнительную красотку может только моряк, совершивший кругосветное плавание.
Нет, может, эти твари со стороны и кажутся красивыми: гибки, стремительны и, наверное, изящны. Но когда такое чудо природы вцепляется в руку или ногу… В общем, я отмахивался от них, как мог, меся всё пространство вокруг, как ветряная… или, точнее, водяная… мельница, раздавая удары направо и налево. Ну и что, что они женщины… Если доведётся встретиться в море с акулой, вас будет интересовать, женская она особь или мужская? Думаю – нет. Вот и меня это тогда совершенно не заботило.
Один раз рыбьи морды… В них действительно выло что-то такое… чуть не утянули меня на дно, навалившись втроём. Даже не представляю, как удалось отбиться и раскидать нападавших.
Но нет худа без добра. Только отбросил последнюю тварь, как на дне увидел этого… Арта. Схватил подмышки и на поверхность.
Только отбросил парня в сторону берега, как меня ка-а-ак шандарахнет! Мля! От этой молнии у меня на голове аж волосы вздыбились.
Тело сковало, и потянуло камнем на дно. Падаю и ничего не могу поделать.
Тут хмырь водяной показался из мути. Сам сине-зелёный, как и русалки, жидкие бородёнка и волосы, глаза навыкате. Или он такой был весь удивлённый?
Приблизился, склонил голову набок и смотрит мне в лицо, этак, в раздумьях, сжимая в правой руке волшебный жезл: то ли ещё долбануть молнией, то ли пока погодить, поберечь заряд.
И такое зло меня взяло, аж от паралича очнулся. Незримые оковы разом спали, и я вцепился правой рукой в бородёнку этого грёбаного Водокрута. Тот со всей дури нажал на свою гашетку. Э-э-э, нет, шалишь, ручонку-то его с волшебной палочкой я своей левой перехватил.
В меня заряд не попал, но вот вокруг… Река вся вздыбилась и пошла пузырями, превратившись в огромный кипящий котёл. А мы с водяным чёртом завертелись-закружились в смертельном танце. Хрен разберёшь, где вех, где низ.
– Ты что творишь, образина зелёная?! – неожиданно раздалось в голове.
– От зелёной образины слышу, – не полез я за словом в карман, тут только осознав, что беседуем мы не разевая ртов.
Телепатия, мыслеречь? Хрен знает, как это по-научному называется!
– Что ты полез к нам, паря. Девок побил, красоту попортил.
Какая на хрен красота, у кого?! Совсем ополоумел, хмырь болотный!
Наверное, старик хотел ещё что-то такое провякать. Какую-нибудь непреложную истину, всё в том же воспитательном духе. Вот только слушать его грёбаные нравоучения не было никакой мочи. Воздух уже закончился, лёгкие сдавило и начало жечь огнём, самое время сделать хоть один самый маленький вдох. Да и не собираюсь я в этой мути веки вечные плескаться.
К счастью над головой показалось светлое пятно, и я рванулся изо всех сил. У-у-у-ух! Как же он оказался сладок, этот глоток чистого воздуха. И тут этот хрен… в солнечных лучах сразу стало заметно, насколько он стар… что-то там недовольно заверещал.
Лучше бы он этого, право слово, не делал, не будил во мне зверя, потому что я тут же отпустил чахлую бородёнку, да как заряжу её владельцу с правой в пятачину. Он сразу 'плюх!', и ушёл под воду. А я скорее к берегу и на сушу. Поперёк горла мне уже эти водные процедуры.
Только выбрался, как меня сразу повело вправо-влево. Остановился и затряс головой. Да нет, вроде всё в порядке, отпустило.
– Цел? – спросил Шон.
Я лишь молча кивнул, даже выдавить 'угу' сил не было.
Подошли братья, тоже поинтересовались, как я и что. Что тут можно ответить – скорее жив, чем мёртв. Парни засмеялись, а Ургк дружески хлопнул меня по плечу. Мля! Больно же! И пары минут не
