коллегу нэд Нортелл.
— Стало быть, это ваша обычная практика? Хватать девушку и тащить её в пыточную.
— Так вот почему никак не может прийти в себя дочь нэда Таррина! — выкрикнул с верхнего ряда зрителей какой-то дворянин.
— Туэр Эгертар, вы не в трактире, ещё один выкрик и вас выведут из зала! — попытался призвать к порядку возмутителя спокойствия нирт Старой Северной башни.
— Выводите, но я всем расскажу, как вы издеваетесь над несчастными детьми!
— Тихо! — послышался властный окрик Его Величества, — Объявляю заседание суда закрытым!
И вот, я, как нашкодившая школьница в кабинете директора, стою пред светлыми очами Его Королевского Величества. Ореливор Третий изволит хмуриться. Правильно. Что ему в пляс пуститься от моей выходки. И без меня тут полно возмутителей спокойствия. Только и мне надо как-то выплыть на берег. А то в этой мутной воде с акулами-каракулами и не поймёшь: где свои, где чужие.
Король не один, рядом с ним за столом восседают лаэр Восточного хребта и туэр Нового моста. Прям педсовет какой-то.
— Нэда Олиенн, вам никто не говорил, что призывы к мятежу караются смертью?
— Никакого призыва не было, — надеюсь, мои слова звучат внятно, и голос не дрожит.
А король? Упаси нас Создатель от монаршего гнева. Надеюсь, он просто решил меня пожурить. По- семейному так сказать, в воспитательных целях. Иначе бы тут сидели совсем другие люди.
— А как тогда назвать вашу выходку? Теперь туэр Эгертар разнесёт по городу, что дознаватели пытают несчастных детей. А той девице было семнадцать, и она занималась чёрной магией. Приворотное зелье ей, видите ли, понадобилось. Молчите?
— А чтобы вы сказали, если б на её месте была ваша дочь?
Господи, что я несу. Взор короля темнеет, глаза сверкают, черты заостряются. Что сейчас будет. Холодок бежит по спине, мне действительно страшно.
— Я лишь хотела, чтобы восторжествовала справедливость, — надеюсь, моё блеяние всё ещё похоже на человеческий голос, — Защитники крепости У-Серебряной-реки ни живые, ни мёртвые не заслужили тех гнусностей, что прозвучали от обвинителей.
— Вы в этом уверены?
— Да, я там была, а их — не было, — голос звучит твёрже, — Не будь мой отец ранен, он сумел бы достойно ответить клеветникам.
— Вы ей ничего не сказали? — повернулся Ореливор Третий к своим соседям.
— Нет, Ваше Величество, — отозвался элгар Альронд. Туэр Веаль лишь отрицательно мотнул головой.
Взор монарха обратился на меня.
— Мне жаль, Нэда Олиенн, но ваш отец нэд Арид позавчера вечером скончался от ран.
Что-о! Мои ноги подкосились, и я рухнула на пол. Длинный ворс мягкого ташарского ковра принял меня в свои пушистые объятья. Последнее, что услышала:
— Нельзя же так, сир, она ведь всего-навсего ребёнок, — по-моему, это сказал лаэр.
— За этим ребёнком нужен глаз да глаз, — последовал ответ короля.
Его Величество оказался на редкость прозорлив в своём суждении!
Глава 8
Не помню, кто и куда меня унёс, но когда я проснулась…
От дикого холода. Кровь буквально стыла в жилах. Но где это я? Я моргнула глазами, раз, второй, третий. Нет, не наваждение. Какое то полутёмное помещение, низкий потолок, по нему зловеще пляшут многочисленные отсветы пламени. И холод. Ноги, спина и… В общем, замёрзло всё то, что сзади. А почему я в этом морозильнике босая, в одной ночной рубашке. Лежу на спине, руки над головой, ноги раздвинуты.
Попробовала пошевелиться. Мля! Я ПРИВЯЗАНА!!! За руки, за ноги, за шею. Можно дёргаться, но как же верёвки режут тело! Впиваются так, что мозги буквально пронзает дикая, ни с чем не сравнимая боль!
Фиг с ним, с твоим телом, я не могу выйти наружу! Чем же спеленали нас эти гады?! Неужто какие- нибудь неведомые колдуны?! Вот же ж, твою мать!
А что это там послышалось. Шаги. Тяжёлые. Шаркающая походка. Ноги от тяжести не поднимаются?
Надо мной наклонилась морда лица. Как её описать? Ну вот во всех книжках и кинолентах злодеи часто такие… посмотришь, и ясно видно, что да, гнусный тип. Этот был совсем другим: широкое лицо, короткие светлые волосы. Словно какой-нибудь деревенский простак, добродушный такой. Этакий сорокалетний дядюшка, в меру упитанный, в полном расцвете сил, который удачно смотрелся бы в лавке, у лотка на базаре или в роли главы семейства.
— Хозяин, она очнулась! — выкрикнул он.
— Приступай! — донеслось в ответ.
— Ну что, милая, замёрзла? — осклабился дядя.
И вот тут в его улыбке прорезалось что-то волчье, а глаза зажглись радостным азартом, будто в его лапы попала ДОБЫЧА! Нежная, вкусная! Твою мать! Меня мелко затрясло от холода. МОГИЛЬНОГО!
Дядя, между тем, времени зря не терял, приподнял подол моей рубашки и, взмахнув кинжалом, вокруг которого будто плясала и кружилась ТЬМА, одним движением вспорол её до самого ворота. Откинув ткань в стороны, он пару мгновений постоял, любуясь полученным результатом, склонив голову набок с улыбкой Джоконды на устах, потом вытянул руку. Здоровая шершавая ладонь медленно поползла по правому бедру, остановилась внизу живота и заскользила дальше вверх, почти до самого горла.
— Какое нежное, прекрасное тело. Жаль, что хозяин не позволил им насладиться. Ты должна предстать перед Владыкой девственной, со своим колечком, — быстро-быстро, сбивая дыхание и глотая слова зачастил живодёр, — Но, может, никто не будет возражать, если мы сделаем это после. Дядюшка Жоф будет с тобой оч-чень, оч-чень неж-жен. Моя сладкая.
Упырь плотоядно облизнулся. И несколько капель из его рта упали мне на обнажённую грудь, прожгя, казалось, её насквозь, как начинённая серной кислотой слюна кровожадных монстров из фильма «Чужие». Но в этот миг те ужасные создания показались мне милыми, забавными зверушками.
Ох, как же меня затрясло! Ужас пробирал до самых печёнок! А Ола вообще сходила с ума от страха. ВСЕПОГЛАЩАЮЩЕГО! ЖИВОТНОГО!
Даже сейчас, когда через много много лет пишу эти строки, руки сами собой начинают дрожать. А сколько раз всё повторялось в кошмарных снах, и я с криком вскакивала посреди ночи? Не думайте, что мне нравится наслаждаться собственным страхом. Адреналин в кровь и всё такое.
Я фильмы ужасов ещё на Земле не любил, тем более наяву в таком кошмаре участвовать.
А тогда… Я вычеркнула, вырвала, выкинула те страшные минуты из своей памяти. Не то, чтобы у меня амнезия. Всё могу вспомнить до последнего мгновения, потому что ЗАБЫТЬ ТАКОЕ НЕВОЗМОЖНО! Вот и накатывает исподволь по ночам моё ужасное прошлое. Хорошо, что снов своих я, проснувшись, почти не помню.
Но, как бы не хотелось мне всё забыть, раз уж взялась, расскажу без утайки.
— Эй, Жоф! — донеслось издалека, — Иди сюда!
— «Коготь» брать?!
— Не надо! Быстрее, я один не справлюсь!
— Создатель с тобой, — проворчал хмырь и отправился на зов.
— Вырваться! Немедленно! Иначе будет поздно! — вихрем неслись в голове мысли.
Он оставил нож? Если так, то у меня есть призрачный шанс спастись. Я принялась извиваться, пытаясь ногами нащупать проклятую железяку. Не знаю почему, но верёвки не были натянуты, иначе ничего бы не вышло. Или они ослабли оттого, что затянулись удавки на руках, ногах и шее? А может, мои
