Тоглару, но в этот момент из-за машины появился Самурай, и молодой чеченец, ощутив всем нутром грозившую ему опасность, выстрелил в Кольцова первым. Второй выстрел, в Тоглара, находившегося в нескольких шагах, Шамиль не успел сделать: раздался слабый хлопок из 'люгера' — Картье тоже не промахнулся. Оба сразу бросились к Самураю... Но чеченец попал в голову — смерть наступила мгновенно. Не раздумывая, они подняли Самурая, закинули его в салон и бросились в кабину — 'УАЗ' стоял уже с работающим мотором. Через несколько минут они выскочили к трассе на Грозный... 13
Вырываться из Грозного по новому маршруту было сложнее — даже на окраинах шли бои, а на некоторых улицах спешно возводили баррикады, и кругом патрули, патрули, чеченские ополченцы: молодежь в спортивных куртках, старики в кудлатых папахах, при кинжалах и шашках, с давно забытыми маузерами в деревянной кобуре. На одном перекрестке, возле сгоревшего БТРа, лежали три убитых российских солдата, и Картье неожиданно глухо сказал:
— Давай оставим Германа рядом с ними. После боя пойдет похоронная команда, она и заберет всех, похоронит по-человечески. — Неделин был уверен, что Грозный возьмут если не сегодня, то завтра.
Они остановились, быстро вытащили и положили на грязный снег рядом с молодыми солдатами Кольцова-Самурая, мысленно попрощались с ним и стали вновь петлять по улицам, чтобы выскочить из города на Ростов, — уже светало.
Через час, когда уже совсем рассвело, многократно обстрелянные, они выскочили на тот самый блокпост российских войск, через который недавно въехали в Чечню. Очередь на КПП была не меньше, чем на заправочных станциях в дни бензинового кризиса. Тоглар, чувствуя, что они могут застрять тут и на два, и на три часа, пошел на пропускной пункт, в надежде на то, что знакомый майор, показавший им ночью на карте, как лучше проскочить Грозный, еще не сменился.
Увидев Тоглара, майор радостно спросил:
— Успели? — и получив утвердительный ответ, отдал команду пропустить военных из радиационной лаборатории срочно и без досмотра.
Когда отъехали от Чечни километров на пятьдесят, Тоглар, остановив машину и освобождая место водителя для Картье, сказал устало:
— Может, нам подыскать местечко и поспать часа три-четыре? Задание, хоть и с потерями, мы выполнили, а путь предстоит неблизкий, дорога скользкая, загруженная, снегопад, а впереди еще ночь...
Картье, подумав, предложил:
— А не лучше ли нам доехать до армянского трактира, это часа три езды, там можно хорошенько пообедать и поспать до ночи. Надеюсь, хозяин определит и нас, и машину в надежное место, он произвел на меня приятное впечатление.
Так и порешили. Обменявшись местами, поехали дальше. Тоглар, откинув голову, постоянно дремал, видимо напряжение, риск, бесконечная ночь давали себя знать, да и возраст сказывался, он осунулся на глазах. А Картье не переставал гадать, что же такое тайное они везут в радиационном контейнере и будет ли у него до Москвы возможность узнать секрет этих бумаг? Теперь Картье интересовало и другое: откуда Тоглар возьмет миллионы для оплаты операции? Неделин был уверен, что они поехали в Чечню или за деньгами, или за чем-то ценным, и оплачено всем будет из тех средств, что они, рискуя жизнью, вывезут из чеченского села. В общем, Картье запутался окончательно, не зная, что и предпринять... Может, ночью после отдыха и хорошего ужина ситуацию сам Тоглар и прояснит.
К придорожному трактиру подъехали к обеду. Хозяин, увидев их вдвоем, спросил тревожно:
— А где третий парень, Герман? Ему в прошлый раз так понравились шашлыки из печени...
— Пришлось оставить, так сложились обстоятельст-ва, — по-военному кратко объяснил Тоглар.
— А я поросенка, как обещал, подготовил. Сейчас я его в духовку и через сорок минут подам на стол, — опять засуетился двойник Элвиса Пресли.
Тут Тоглар, отведя его в сторону, сказал, что они бы не прочь, после поросенка, где-нибудь поспать, а к ночи тронуться в путь.
После обеда, за которым они опять же молча помянули и Леху, и Самурая, хозяин трактира повез их к себе домой. На окраине казачьего села он уже успел выстроить себе двухэтажный особняк за высоким кирпичным забором, с гаражом, с надворными постройками и баней.
— Отдыхайте здесь на здоровье. Мы с женой и детьми все равно до позднего вечера в трактире пропадаем. — Радушный армянин, помнящий о щедрой оплате накануне, отдал ключ от дома и гаража. — Как отоспитесь, подъезжайте к трактиру, подзаправитесь на дорогу, и в Москву...
Все складывалось как нельзя лучше. Загнали 'УАЗ' в бетонный гараж с железными воротами, заперли и поднялись на второй этаж в спальню для гостей, как указал хозяин, — через полчаса они уже спали крепким сном.
Когда часа через три Тоглар, сонный, хотел перевернуться на другой бок, он неожиданно почувствовал в плече резкую боль. И, еще не проснувшись, понял, что попал в какую-то ловушку: левое запястье сжимало кольцо наручников. 'Кто это? — мелькнула горькая мысль. — Преследователи, трактирщик, Картье?' Открыв глаза, Тоглар увидел, что по комнате, устланной коврами, расхаживает человек среднего роста в тонкой лайковой куртке -такого в трактире он не видел, не был он похож и на чеченца. Чуть скосив взгляд, Тоглар заметил похрапывающего Картье, его свесившаяся рука тоже была прикована к батарее отопления, и он не знал еще о своей участи.
Тоглар попытался резко рвануть — на первый взгляд цепочка была тонкая, — но наручники оказались надежными. Словно прочитав его мысли, незнакомец оглянулся на грохот и спросил:
— Проснулся? А вот испытывать наручники не советую, проверено... Изготавливает солидная немецкая фирма, 'Крупп' называется, она все делает с гарантией. — И в вопросе, и в тональности объяснения сквозила театральная издевка, насмешливость.
У Тоглара промелькнула мысль, что он то ли знает этого человека, то ли слышал о нем. Чтобы сбить с него спесь, он жестко спросил:
— Кто ты такой? И что тебе от меня надо?
От шума в комнате проснулся Картье и рванулся с кровати на помощь Тоглару, но тут же, от резкой боли в руке, вскрикнул. Тоглару стало ясно, что к этому эпизоду Картье не имеет никакого отношения.
— Кто я? — так же спокойно, наигранно спросил человек и не замедлил с ответом. — Я — Македонский...
И Тоглар сразу вспомнил рассказ Аргентинца про того известного киллера, где явь давно уже перемешалась с фантазиями. Надо было во что бы то ни стало скрыть свою обреченность — терять-то уже нечего, — поэтому Тоглар спокойно ответил:
— Слышал... Знаю про твои художества. Даже восхищался, никому из 'Матросской тишины' бежать до тебя не удавалось. Но если ты имел две ходки, как про тебя говорят, то и ты про меня должен был слышать?
— Да, ты прав. Я знаю — ты легендарный Тоглар. Когда я бежал из лагеря в первый раз, у меня от Соболя малява к тебе имелась, чтобы ты помог мне с ксивой...
— Я не помню тебя... — перебил Тоглар.
— А я и не добрался до тебя, меня снова повязали в Тюмени, кто-то сдал...
— Чего ты хочешь от нас? — агрессивно спросил Тоглар.
— Экспроприировать ваши деньги. Уверяю вас, они мне больше нужны. -Македонский в упор смотрел на Тоглара и словно не видел его.
— Не подавишься? Там ведь миллионы, — вспылил Тоглар и уже совсем зло добавил: — Ты ведь знаешь, по нашим законам, это моя добыча, и то, что ты затеял, — западло. Если это когда-нибудь всплывет, тебе долго не жить. Я слышал, что многие авторитетные люди имеют на тебя зуб, а моя кровь может переполнить чашу терпения братвы...
Картье, наблюдавший за этой словесной перепалкой, догадался, кто на них наехал, — о Македонском он конечно же знал. И тут до Картье дошло, что в пачках тех, оказывается, деньги, и скорее всего даже в долларах. Но сейчас надо было думать о жизни, а не о добыче из Чечни. И только после того, как он понял, что мотались они за деньгами, до его сознания дошло, что Тоглар и есть тот самый чистодел, который, по данным КГБ, давно считался погибшим в аварии.
— Не кипятись, Тоглар, — между тем говорил Македонский, вышагивая по комнате. — Я понимаю
