Тоглар с Натальей вернулись в гостиницу с прогулки по городу пораньше. Вечернее платье для бала лежало в номере уже два дня, да и другие заказы были упакованы к отъезду. Наталья, не раз примерявшая платье для вечера и демонстрировавшая его Константину Николаевичу, неожиданно решила сходить в парикмахерскую, сделать новую прическу, подходящую для выхода в высший свет. Ее примеру решил последовать и Тоглар, в Париже они были уже около двух недель и подстричься не мешало, да и любопытство брало, как работают французские цирюльники.
Вдвоем они спустились на первый этаж, где располагались мужской и женский салоны. Наталье повезло больше, для нее в дамском зале оказалось свободное кресло, а в мужском салоне Константину Николаевичу пришлось немного подождать, оба мастера, судя по всему итальянцы, потомки вездесущего Фигаро, были заняты. В небольшом уютном холле на мраморном столике лежали газеты, журналы, рекламные проспекты. Русских газет пока французские отели не держат, и, чтобы скоротать время, Тоглар взял богато иллюстрированный еженедельник — даже не владеющему языком иные фотографии говорят о многом. Но листать журнал долго не пришлось, снимок на второй или третьей странице задержал его внимание надолго. На добротной мелованной бумаге был заснят роскошный номер люкс в дорогом лондонском отеле 'Лейнсборо'. Роскошь интерьера, цветовое и пространственное решение и привлекло вначале его внимание, все убранство комнаты, живые цветы, шторы, жалюзи идеально уложились в цветной снимок, да и ракурс был сделан удачно, — как говорится, все попало в кадр, всему нашлось место. Наверное, увлекшись цветовой гаммой, он вначале не заметил главного в кадре: на вишнево-красном персидском ковре, устилавшем пол комнаты, лежали вразброс, как в балетной сцене, два молодых человека в одинаковых белых костюмах, и лица этих парней показались Тоглару знакомыми. Вглядевшись внимательнее, он понял, так оно и есть — братья Цуцаевы из Грозного, он хорошо их знал. Того, что лежал на снимке слева, ближе к окну, звали Алиханом, он был старшим, а второго, более спокойного и рассудительного, — Асланом. Оба из знаменитого чеченского рода, люди, близкие к генералу Дудаеву, его особо доверенные и даже любимые лица. Братья Цуцаевы лично контролировали подпольный монетный двор Чечни. Тоглар невольно глянул на свои 'Юлисс Нардан', их из Цюриха привез ему в подарок Алихан. За три дня до побега Тоглара из чеченского плена братья отправились в Крым посмотреть знаменитый Коктебель, а заодно, если удастся, прикупить на фальшивые доллары тамошнее казино и парочку приходящих в упадок санаториев.
Глядя на снимок, Тоглар вдруг ощутил пронзительную жалость к братьям Цуцаевым — молодые, красивые, хорошо образованные, любили жизнь, — кто же их достал? И это в Лондоне! Ну, в Москве было бы понятно. Тоглар осознавал, что ему от этой неожиданной и важной вести следует радоваться, может, даже заплясать, распить бутылку хорошего шампанского — ведь только братья Цуцаевы имели с ним контакт, от всех других чеченцев он был надежно засекречен, охрана тут не в счет. Только Цуцаевы доподлинно знали весь процесс его работы, они доставляли сложнейшую аппаратуру из Англии, и только они могли организовать настоящую охоту за ним. Выходит, по большому счету, они унесли с собой тайну фальшивых долларов из Ичкерии — не станет же он сам давать широковещательные интервью по этому поводу.
Наверное, надо было закричать на весь парижский отель: 'Свободен! Свободен!', как когда-то в Ростове, в гостинице 'Редиссон-Ростов'. Но радости Тоглар не чувствовал, наоборот, ощутил нарастающую в душе тревогу.
Глава 12. Охотник за 'граверами'
Карлен Татлян постепенно проникся особой любовью к Москве. Причина возникшей вдруг пылкой страсти к русской столице была простой — деньги из саквояжа чеченцев, убитых в лондонском отеле 'Лейнсборо', резко изменили жизнь репортера светской хроники, а заодно и агента ЦРУ под кличкой Норман. На другой день после возвращения Вагана и Армена из Англии и застолья по этому случаю Карлен откликнулся на предложение соседей посетить новомодный салон 'Ягуар-стиль' в гостинице 'Софитель- Ирис', где впервые за свою самостоятельную жизнь хорошо оделся: со вкусом у него всегда было все в порядке, не располагал он до сих пор лишь возможностями. Карлен был вполне согласен с высказываниями Абрека, что американцы плохо и безвкусно одеваются, но опять же это происходит у большинства из-за обычной нехватки денег. Модная одежда, особенно европейская, в Америке стоит дорого, возможно потому практичные американцы изобрели и подарили миру пресловутые джинсы. Да и все эти гамбургеры, хот- доги, сандвичи придуманы не от хорошей жизни, а оттого, что ритм существования в этой стране такой, что там и пообедать, по российским понятиям, некогда, где уж тут до супов, рассольников или борщей.
Конечно, Карлен был ошарашен разнообразием выбора мужской одежды, предлагаемой салоном, и, будь он один, наверняка купил бы себе лишь кое-что по мелочи, цены все-таки поражали воображение. Но Абрек и Крис, словно соревнуясь друг с другом, экипировались с ног до головы, и Карлен вынужден был последовать их примеру, тем более что одеваться ему пришлось, как говорят в России, на халяву. В противном случае ереванские знакомцы, родственники легендарного Сво, не поняли бы его, заподозрили в жадности, а жадным мало кто доверяет, жадных сторонятся, Карлен же не хотел терять дружбы с щедрыми и бесшабашными соседями. Наверное, они заметили, с какой неохотой расставался Карлен с деньгами в 'Софитель-Ирис', поэтому, возвращаясь домой в машине, Абрек сказал ободряюще:
— Каро, ты трать деньги, не жалей. Молодость в жизни бывает один раз. А кончатся — опять можешь нырнуть в саквояж... Гуляй на здоровье, ты у нас как талисман...
Впервые по-настоящему отведав блюда русской кухни от Петровича из 'Золотого петушка', Карлен понял своих друзей, для которых еда занимала не последнее место в жизни. Абрек как-то заметил, что биг-мак, гамбургер или хот-дог он может съесть, только если попадет на тюремные нары, впрочем, он и там рассчитывал на приличную еду за счет передач. И шутя размышлял, не оплатить ли заранее Хавтану, владельцу 'Золотого петушка', своеобразную страховку тысяч в двадцать долларов, чтобы тот позаботился о его питании в местах не столь отдаленных, если уж загремит он туда случайно. Кстати, его легкомысленная на первый взгляд идея пришлась Хавтану по душе — он-то хорошо знал, что нынче в России достаточно богатых людей, готовых подстраховать себя на подобный случай, — рентабельный получился бы бизнес. Хавтан, загоревшись этой идеей, на следующий вечер в 'Пекине' даже провозгласил за столом тост-лозунг: 'Каждой тюрьме в зоне прикрепить по 'Золотому петушку'!'
Поэтому Карлен, иногда с соседями, а чаще один, наведывался в 'Золотой петушок'. Когда он приезжал с Абреком и Крисом, у их стола, выказывая гостям особое уважение, на минутку появлялся сам Петрович, мало похожий на привычного шеф-повара. Кудесник русской кухни в 'Золотом петушке' скорее походил на бывшего спортсмена, чтившего режим, или на отставного служаку -среднего роста, крепко сбитый, подтянутый, с четкими, уверенными движениями и жестами, немногословный и со странностями. Например, Хавтан уже несколько раз мог отправить Петровича на конкурс поваров или на месячник национальной кухни в Париж или Лондон, в Афины или Стокгольм — известные европейские отели часто проводят подобные мероприятия, и обычно желающих попасть туда -тьма, но Петрович обескураживающе говорил: 'А зачем? Я и так знаю, что хорошо готовлю, мне самоутверждаться ни к чему, и реклама мне не нужна. А кто хочет отведать русской кухни, тот пусть пожалует к нам в Россию, на месте откушает нашу исконную еду с русским хлебом, с русской водочкой...' Так или примерно так заканчивались все разговоры о конкурсах, о месячниках русской кухни в западных столицах мира. Говорят, была у Петровича в молодые годы и ходка в зону, вроде он там и пригрел бакланистого земляка Хавтана, дал ему подняться. В общем, непростой мужик был Петрович, и чувствовалось, что хозяин 'Золотого петушка' не только гордится своим широко известным в московских кругах поваром, но и доверяет ему. Говорят, на заре своего становления Хавтан брал Петровича даже на серьезные разборки, а на такое не всякого возьмут. Но биография Петровича мало волновала Карлена, главное, готовил тот действительно замечательно — пальчики оближешь, и потому бывать в 'Золотом петушке' хотелось как можно чаще. Сбылась и американская мечта Карлена — он купил автомобиль, не в рассрочку, как принято в Штатах, а за наличные, и не какой-то задрипанный серийный 'форд' или японскую малолитражку, а машину высшего европейского класса — белый 'мерседес' последней модели, со всеми индивидуальными наворотами и прибамбасами. Купи он что-нибудь попроще, владельцы бездонного саквояжа на четвертом этаже его бы не поняли. Впрочем, когда
