нас ведь до сих пор службы проходят на латыни, и все такое. Это в Дептфорде, неподалеку от каменоломни. Священник… то есть он раньше был священником… решил, что церковь для него чересчур современна. Я начала ходить к ним после того, как умерли мой муж и Элли. Там я чувствую себя ближе к ушедшим. — Карла шагнула к Кэмпбелл и своей крупной ладонью сжала ее плечо. — Мы будем за него молиться. Я начну молитвенную цепочку. Бедный малыш. Элли было почти столько же. Сколько же на него свалилось! Сколько еще он продержится? — Внезапно по массивным щекам Карлы покатились слезы. Она вытащила огромный мужской платок. — Я очень надеюсь, что он не сдастся, что он будет бороться.
С этими словами женщина развернулась и затопала к выходу.
— Я слышала, что муж Карлы погиб в дорожной аварии, — произнесла Кэмпбелл. — Но кто такая Элли? — Она обернулась к Луне. — Луна, я очень благодарна тебе за то, что ты помогла Оуэну. Пожалуйста, прости нас за несдержанность. Это нервы. Ведь он еще такой маленький. И все это свалилось на нас так неожиданно.
Луна пожала плечами, но потом кивнула, сунула руки в рукава куртки и ушла, отказавшись от предложения подвезти ее домой.
— Она ведьма, — заявила Мерри. — Может, у нее и метла есть.
— Мерри, как тебе не стыдно, — машинально проронила Кэмпбелл.
— Прости, мама, — извинилась Мередит. — Просто все это невыносимо грустно. — Сдерживая подступившие к глазам слезы, она обняла мать. — Я, наверное, поеду домой?
— Давай. Папе все равно нужно съездить за детским питанием. На всякий случай я все время буду на связи. У Адама много уроков. Он проснулся в два часа ночи. Надеюсь, Мэлли удалось снова уложить его спать.
По пути домой Мерри не проронила ни слова. Молчал и Тим. Он даже не включил свою любимую, невыносимо болтливую радиостанцию, хотя обычно приемник казался дочери продолжением его правой руки. Мерри разослала СМС-ки всем подругам, которым не терпелось узнать подробности очередного недомогания Оуэна. Для Элли, Эрики, Нили и особенно Ким, чьему братишке, усыновленному ее родителями, исполнилось всего три годика, Оуэн был чем-то вроде талисмана. У него имелась собственная курточка с эмблемой «Риджлайнских Ракет», которую сшила для него мама Ким, Бонни, и в которой его приносили на все игры и соревнования, а также свои личные помпоны. Всякий раз, завидя малыша в таком прикиде, старшие заставляли его крутить попкой и говорили: «У него здорово получается!»
Когда они подъехали к дому, Тим быстро поставил две банки в пластиковый пакет, поцеловал Мерри в макушку и, все так же не произнося ни слова, уехал.
Мередит содрогнулась. Ей показалось, что дом промерз насквозь. Адама нигде не было видно. Либо он сидел за древним компьютером, который отдали ему родители, либо дремал. Сестру Мередит обнаружила на диване в гостиной. Та спала таким глубоким сном, что, видимо, даже не слышала, как вошли Тим и Мерри. Накинув на плечи Мэлли одну из двух тысяч шерстяных шалей, связанных для них бабушкой, Мерри проверила термостат, показавшийся ей выключенным. Оказалось, что он просто запрограммирован на возмутительно низкую температуру, которую Тим и Кэмпбелл считали идеальной для человеческого тела — шестьдесят семь градусов![11] И тут раздался стук в дверь.
Папа что-то забыл. При этом он уже завел машину, и связка ключей болтается в замке зажигания.
Но, подойдя к двери и отдернув занавеску, она увидела, что на освещенном неярким солнцем крыльце стоит Бен.
Хотя бы разверзся ад
Мерри даже дышать перестала.
Бен только что прикурил и уже собирался спуститься с крыльца и уйти, когда Мередит набралась храбрости и открыла дверь. Она терпеть не могла курильщиков. Но у этого парня была странная сигарета без малейшего аромата. И когда она села на ступеньки рядом с Беном, то не уловила этого характерного для всех курильщиков тошнотворного запаха.
— Привет, — улыбнулся Бен. — Я по тебе скучал.
— Я тоже, — ответила Мерри.
— Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, — произнес Бен. — Это странно?
— Если это странно, то я тоже странная, — отозвалась Мерри.
Бен придвинулся ближе, и теперь их тела почти касались друг друга. Мередит ощутила томление, зародившееся в животе и распространившееся по всему телу. У нее даже как будто поднялась температура. Бена, казалось, окружает какое-то сияние. В его глазах цвета морской волны не было ничего, кроме Мередит и желания быть с ней. Тревога за младших братьев — того, который сейчас находился в больнице, и того, который, скорее всего, спал наверху, — показалась ей доносящейся издалека сиреной. Она внушала беспокойство, но не имела к ней непосредственного отношения. Все, чего она хотела, — это быть рядом с Беном, целоваться с ним. Ей хотелось прикоснуться к мышцам на спине и груди Бена, провести кончиком пальца по изгибу его губ. И хотя на улице было холодно, Мередит этого почему-то не ощущала, а ведь кроме тренировочного костюма с отрезанными рукавами на ней ничего не было. Когда она наконец вспомнила о том, что ей необходимо дышать, дыхание вырвалось у нее изо рта вместе с маленьким облачком пара. Ей казалось, что они с Беном будто заключены в огромный шар из света и тепла.
— Я собиралась тебя разыскивать, — сообщила ему она.
— Но я ведь знал, где ты живешь, — ответил Бен. Мерри потрясенно отметила удивление, отразившееся на его лице. — Ведь это дом Бриннов. Ты… вы всегда здесь жили. Кевин и Тим, и Карин, и все остальные…
— Но это было очень давно. Все эти люди намного старше нас с тобой, Бен, так что…
Как будто пытаясь перевести разговор на другую тему, Бен произнес:
— Я хотел бы тебя поцеловать. Я очень этого хочу. Но это… я знаю, что это слишком рано. — Затем он добавил: — Пусть губы делают лишь то, что сделали бы руки… как говорится в твоей любимой пьесе.
— Я бы не сказала, что это моя любимая пьеса. Но в последнее время она нравится мне все больше. Я начинаю видеть в «Ромео и Джульетте» смысл, — произнесла Мерри, поднимая свою маленькую ладошку, чтобы ощутить вибрирующее между ними чувство. — Я не буду возражать, если ты меня поцелуешь, — добавила она. — Более того, я этого очень хочу. И сама не верю в то, что я это сказала. Но мой братишка в больнице. Я не знаю, почему это так важно. Просто мне не хочется наслаждаться жизнью, пока он болен. И было бы ужасно, если бы, впервые целуясь с тобой, я думала бы только о нем. — В глазах Бена она увидела сочувствие. — А мой второй младший брат сейчас наверху, сам не свой от испуга и переживаний.
— Кажется, у тебя и сестра есть.
— Да, есть. Мы близнецы, — сообщила ему Мерри. — Причем идентичные, — добавила она. — И у нас с Мэллори есть два младших брата.
— Я об этом забыл, — произнес Бен.
— Мне пора возвращаться, — вздохнув, сообщила Бену Мерри. — Я могу понадобиться брату. Сестра спит. Она за всю ночь и глаз не сомкнула.
Бен мгновенно выпрямился и улыбнулся.
— Все нормально. Я не хочу, чтобы твои родители подумали, что я тебя порчу. — Он кивнул на сигарету. — Какая гадость.
Мерри засмеялась.
— Ты действительно меня портишь. Я не привыкла к… таким чувствам.
— Ты не знаешь, что такое любовь?
