прапором, но ехать с ним разрешает.
Александр привстал в стременах, осмотрел свой отряд, приказал:
— Держаться кучно. Не растягиваться. Ежели с кем что случится, одного не бросать. Побежали.
Ратмир скакал стремя в стремя с княжичем. Александр нет-нет да и поглядит вверх на двухвостый свой прапор. Тугое хлопанье его наполняло сердце гордостью и отвагой, и Александр с благодарностью думал про слугу: «Молодец, что догадался».
Город встретил их почти пустыми улицами. Голы и неприютны были паперти церквей на Ярославовом дворище, кишевшем ранее нищими и юродивыми.
Голод в первую очередь расправился с ними. Особенно непривычно было видеть безлюдье на торгу. Редкие прохожие смотрели на конный отряд настороженно и неприветливо.
Проскочив через Великий мост, отряд через Пречистенские ворота въехал во владычный двор.
— Ждите меня здесь, — велел Александр, спрыгивая с коня.
Он не спеша, с достоинством направился к высокому крыльцу. Ратмир, передав прапор Станиле, догнал княжича.
— Ты куда? — нахмурился Александр.
— С тобой. Чай, не забыл, как нам от ворот поворот здесь был.
Ратмир вместе с княжичем поднялся на крыльцо. Там встретили их два служки, низко поклонились княжичу:
— Архиепископ просит наместника в свои покои.
— Я жду здесь, — шепнул Ратмир. — Если что… Я у двери.
Оставшись на крыльце под навесом, Ратмир прошелся туда-сюда, потом помахал рукой Станиле, мол, будьте наготове.
Архиепископ Спиридон был могуч и велик сложением. Седые, белые волосы резко оттеняли темную кожу лица. Был он без митры, но в рясе и с крестом на груди.
— Спаси бог тебя, дитя мое, что отозвался ты на зов немощного старца.
«Это ты-то немощный, — подумал весело княжич. — Туру рога своротишь».
Спиридон подошел, перекрестил отрока, склонившегося в приветствии, и поднес к лицу его ручищу для поцелуя. Княжич словно и не заметил этого движения, поднял голову и спросил:
— Зачем звал, владыка?
— О-о, узнаю гнездо Ярославово, — сказал Спиридон более с оттенком похвалы, чем осуждения. — Сразу к делу, ни слова лишнего.
Архиепископа не обидело поведение юного наместника. Слишком уж надоело ему лицемерие окружающих, и поэтому искренность княжича тронула сердце старика. Спиридон сел к столу, пригласил Александра.
— Благодарю тебя, владыка. Я постою, — отвечал с достоинством княжич.
Отказ можно было понимать двояко: уважение к старшему или желание поторопить с делом. И это отметил про себя архиепископ как признак ума и мудрости. Помолчав, Спиридон спросил:
— Тебе известны, сын мой, причины ссоры отца твоего Ярослава Всеволодича с князем Михаилом Черниговским?
— Известны, святой отец.
— И аки мнишь ты, дитя мое, есть ли корысть от этой распри? И кому?
— От распри меж русичами корысть может быть токмо поганым.
Белые густые брови Спиридона взвились в удивлении вверх.
— Истину глаголешь, сын мой. Великую истину, — обрадовался владыка. — Ибо то же самое молвит митрополит Кирилл в грамоте, кою прислал мне он из Киева.
Спиридон умолк, подталкивая тем отрока к вопросу. Но княжич молчал. И это понравилось владыке: не суетлив.
— Митрополит хочет поспешествовать в примирении князей, — продолжал Спиридон, — и меня к тому склоняет.
И опять он сделал паузу, и опять Александр промолчал.
— Я мню, дело сие вельми тяжкое, но небезнадежное, — вздохнул владыка. — Надо замирить их. До распри ли ныне, коли другой год жито не родит? Коли град наш несчастный при последнем издыхании? К братолюбию звать надо, к братолюбию, сын мой.
Спиридон истово перекрестился, обратя очи к небу.
— Всех, всех, дитя мое, звать надо, не токмо князей.
— Голод, святой отец. А в голод люди звереют, им не до братолюбия.
— Ведаю, сын мой, ведаю. Но душа смириться с тем не хочет. Аки мнишь ты — можно примирить князей Ярослава с Михаилом?
— Сие не ведаю, святой отец, ибо всего лишь наместник я. Но думаю, пусть мирит тот, кто ссорил их.
— Ты не токмо наместник, Александр Ярославич, ты и сын князя. И потом, — голос Спиридона стал вкрадчивым, — кто ссорил их — давно в скудельнице.
«Уже проведал, старая лиса», — подумал Александр, но не подал и вида, что понял намек.
— Голод никого не щадит, — отвечал он владыке.
«Наверно, не ведает отрок про казненных», — подумал Спиридон, а вслух продолжал:
— Вот и позвал я тебя для дела, богу угодного, для замирения земли нашей многострадальной.
— А что я могу сотворить ради этого дела?
— И немного, сын мой, и много. Ты ведаешь, где князь с дружиной ныне обретается. Пошли течца к нему с грамотой, в которой сообщи, что митрополит Кирилл поехал во Владимир и вместе с великим князем собирается мирить его с Михаилом.
— Но он же должен знать, откуда мне сие известно?
— А ты и пиши, мол, от владыки Спиридона. Ничего не скрывай.
— А почему сам не хочешь написать ему об этом? — спросил княжич.
Спиридон задумчиво поскреб в бороде, словно колеблясь, сказать или нет, и молвил:
— Мы не дружны с князем, хотя видит бог мое уважение к нему, к его силе и мудрости. Будь князь в Новгороде, я б его позвал или сам к нему пожаловал. Ну а что до тебя, сын мой, — улыбнулся ласково Спиридон, — то надеюсь, мы станем дружны.
Владыка вдруг подмигнул княжичу лукаво и заметил:
— Кто подает утопающему не соломинку, а руку, — всегда найдет преданного друга во мне.
«Знает про Арсения», — догадался Александр, но вида не подал.
Только получив от княжича согласие написать грамоту князю, владыка, благословив, отпустил его.
— Ну как? — кинулся к нему на крыльце Ратмир.
— Хорошо, — ответил коротко княжич и так быстро побежал вниз с крыльца, что слуга едва поспевал за ним.
Увидев спешившего из покоев княжича, отроки вскочили на коней.
— На Великом мосту народ собрался, — сообщил Станила княжичу.
— Народ? Зачем?
— А бог знает. Вопят что-то. Не пришлось бы пробиваться.
— Может, переждать? — встревожился Ратмир.
Княжич, вскочив на коня, напомнил слуге:
— А на кой бес тогда мой прапор брал? Красоваться?
Княжич помчался впереди отряда. Когда они выехали из Пречистенских ворот, увидели на мосту толпу людей. На их глазах над толпой подняли какого-то человека и швырнули в Волхов.
Александр перетянул коня плетью, и тот понес его на мост. Увидев скачущего княжича, толпа расступилась. Но княжич осадил коня и крикнул срывающимся голосом:
— Кто позволил казнь творить?!
Набежавший конный отряд сгрудился позади княжича. Изможденные люди угрюмо молчали, рассматривая краснорожих воинов на сытых, ухоженных конях.
