бежал следом за господином. Наверху дул ветер, сек мелкой снежной крупой. Воевода Петр стоял в затишке за церковью.
— Ну что там? — подошел Мстислав.
— Зри сам, князь, — кивнул воевода в сторону татар.
Мстислав стал напряженно всматриваться. Летящая наискосок снежная крупа перечеркивала и без того почти непроглядную тьму. И все же там, за рвом, на снегу было видно какое-то движение, мельтешили тени людей.
— Что они? Уж не пороки[80] ли придвигают? — предположил Мстислав.
— Нет, — отвечал воевода. — Я посылал к Орининым и Медным воротам. Там то ж творится. Вкруг всего города вот так-то. Мнится мне, огораживают нас они, отынивают.
— Как Рязань, значит?
— Истинно так, князь, как Рязань. Как бы днем на приступ не пошли.
— Ну что ж, встретим, — отвечал Мстислав недобрым голосом. — Скорей бы уж приступали.
— Эх-хе-хе, — вздохнул воевода и с укоризной покосился на юного князя. — Лучше б вовсе не приступали, Мстислав Юрьевич. Я б за это пресвятой богородице пудовую свечу поставил.
— Э-э, — отмахнулся князь, — ты, Петр Ослядюкович, воевода, а молвишь, как гость богатый. Пресвятая-то богородица смелым благоволит.
Воевода взглянул на Светозара, стоявшего за князем. Не нравилось ему, что при подлом человеке так о нем нелестно князь отзывается. Но и говорить об этом счел того более унизительным, начал о другом:
— Тут у меня, Мстислав Юрьевич, один мизинный человечишка лук великий сотворил, тетиву вдвоем-втроем тянуть надоть. Но и бьет зато в два полета стрелы, не менее. Сила.
— Где он? — резко спросил князь.
— Тут рядом. Позвать?
— Зови.
— Эй, Радим, ходи сюда да лук-то, лук свой тащи.
От ближайшей бойницы отделился человек, принес с собой огромный лук в два человеческих роста.
Князь взял лук, попробовал напряжение тетивы. Она басовито гудела под пальцем.
— Добро, добро, — сказал Мстислав. — Пробовал на бой?
— Пробовал, — отвечал Радим. — Доску в три перста со ста шагов насквозь прошибает.
— Что мне доску, — осердился князь. — Мне чтоб поганого прошибла.
— Прости, князь, — сконфузился Радим. — Не далее как вчера сотворил я лук-те. Не успел на поганых.
— Так у тебя он один, что ли?
— Один, — вздохнул виновато Радим.
Мстислав недовольно засопел, отвернулся. Радим продолжал оправдываться.
— Дерево-то долго надо искать, выдерживать. Выпаривать… Да и с жилой хлопот…
— Ладно. Будет скулить, — перебил Мстислав. — Станешь с ним здесь на Золотых воротах и, едва рассветет, выбивай тех, кто у порока будет. У тебя есть поспешители?
— Есть, есть, князь, — обрадовался Радим скорой отходчивости Мстислава. — Мы уж наторели малость.
— Ступай, — махнул рукой князь и опять стал смотреть на татар, щурясь от летящей снежной крупы. Долго всматривался. Ощутив рядом плечо воеводы, сказал, не оборачиваясь:
— Да-а. Похоже, отынивают нас. Ты верно угадал, воевода.
— Может, мост раскидаем? А? — осторожно спросил воевода.
— Вели, да чтоб тихо.
До самого рассвета не уходил Мстислав со стены. Заботливый Светозар привез из дворца шубу: от блях бахтерца зябло тело у князя. Укутавшись в шубу, ходил князь у бойниц, хрупая свежим снегом. Дружинники-сторожа, коротавшие ночь на стене, при князе не смели дремать, бдили, свирепо тараща глаза в сторону поганых. А когда рассвело наконец, увидели русские высокий тын за рвом. Черной лентой он тянулся по низинам, захлестнув, словно удавкой, весь город.
— Ну, — вздохнул кто-то, — и мышь теперь из града не выскочит.
Вскоре на стене появился князь Всеволод, поздоровался с братом, долго осматривал тын.
— По всему, приступят скоро.
— Да, — согласился Мстислав, — пора дружины исполчать.
В это время где-то рядом закричали тонко, не по-мужски:
— Береги-и-и-ись!
Большой круглый камень сильно ударил в стену около Золотых ворот. Во все стороны брызнули щепки и пыль. Воин, бывший на стене, охнул, схватился за голову и повалился.
— Пороки бить начали, — крикнул Всеволод. — Надо людей отводить.
— Радим! — позвал Мстислав.
— Я здесь, князь, — отозвался от бойницы Радим.
Князь Мстислав нетерпеливо посматривал на Радима. У того было три помощника: один держал лук, прижимая его к стене, двое, кряхтя и тужась, натягивали тетиву. Сам Радим, возложив длинную, как копье, стрелу, никак не мог приспособиться для прицеливания.
Мстислав едва сдерживался, хотелось самому и натянуть, и выстрелить. Его нетерпение Радим затылком чуял и оттого суетился и волновался.
— Береги-и-и-ись!
Очередной камень ударил почти в то же место стены, сбив стояк между бойницами. Полетели осколки камня. Князь Всеволод схватился за плечо.
Мстислав обернулся, ощерился.
— Отводи людей, хоронись за воротами.
Пороки били методично и ровно, ударяя всякий раз в одно и то же место. Стена трещала, крошилась. Ясно было, татары пробивают в деревянной стене брешь для прохода. У Золотых ворот таких брешей готовилось две.
— Пускай! — крикнул Радим.
Тугая тетива, выпрямившись, загудели шмелем, бросив стрелу в сторону татар. Князь Мстислав ревниво смотрел ей вслед. Стрела ударилась в тын, расщепила кол и повисла, покачиваясь. Радим испуганно втянул голову в плечи, ожидая брани от князя. Но Мстислав оттолкнул его, схватил очередную стрелу.
— Ну! — Сам возложил стрелу, движением руки велел лук выше направить. Приложился щекой к тетиве, прицелился. — Пускай!
Стрела на этот раз перелетела тын, ударила в сам порок, расщепив боковую стойку. Татарин, стоявший около, испуганно отпрянул.
— A-а, не любо! — крикнул злорадно Мстислав и схватил новую стрелу. В это время за тыном взметнулось вверх кидало порока и новый камень понесся к стене.
— Береги-и-ись!
Князь, не обращая ни на что внимания, торопил своих помощников.
Они натянули тетиву. Мстислав возложил стрелу. Долго целился в копошившихся у порока татар. Словно опасаясь их спугнуть, не крикнул, а шепнул своим поспешителям:
— Пускай.
На этот раз стрела достигла цели. Она попала в одного из четырех татар, тащивших к пороку камень. Пронзенный ею человек упал, даже не вскрикнув.
— Ай любо-о! — крикнул Мстислав и, обернувшись к Радиму, повелел: — Вот так стреляй.
Меж тем пороки били и били. Сильно разрушали стены, словно жернова, размалывая все в щепки и пыль. Некоторые камни перелетали через стену и попадали в город. Уже лежали убитые, кричали раненые. Со стены летели в сторону татар редкие стрелы, которые по большей части втыкались в тын, не принося
